Когда наступает ночь, Тирнан вылезает из нашего импровизированного обиталища.

– Если вы так желаете отправиться в Цитадель, позвольте мне по крайней мере сходить на разведку и убедиться, что все так, как мы и рассчитываем.

– Тебе не обязательно… – начинает Оук, но замолкает, увидев, что Тирнан сверлит его сердитым взглядом.

– Рэн нужно остаться в укрытии вместе с сердцем, – сообщает Тирнан. – Если вы не планируете раскрывать свое присутствие леди Ноури, тогда от способности Рэн отдавать ей приказы не будет толку, да и в сражении она тоже не сможет помочь.

– Но я могу подсказать, как его избежать, – напоминаю ему.

Похоже, аргументы Тирнана на Оука не действуют.

– Если она хочет пойти со мной, значит, пойдет.

Тирнан поднимает руки вверх в знак капитуляции и стремительно уходит по заснеженному полю. Он явно разозлился на нас.

– Мне и правда кажется, что ты можешь пригодиться мне в Цитадели, – говорит Оук. – Хотя я очень надеюсь, что такого случая не представится.

Я рада, что он хочет видеть меня рядом, хоть я не рыцарь и не шпионка.

– Мы могли бы пойти втроем, – предла– гаю я.

– Тирнан должен остаться здесь, на тот случай, если нас поймают, – отвечает Оук. – Тогда он попробует обменять нас на сердце.

Спустя секунду Тирнан, пригнувшись, залезает обратно в пещеру. На его плече сидит хоб.

– Вам стоит попробовать забраться в Цитадель через вход для птичек, – говорит он. – Тич наблюдал за сменой патрулей и пришел к выводу, что ее проводят небрежно. Сложно сказать, когда именно она начнется, но, как только это случится, у вас появится хорошая возможность попасть внутрь.

Оук кивает и понимается на ноги.

– Что ж, отлично, – говорит он. – Когда, если не сейчас.

– Есть еще кое-что, – продолжает Тирнан. – Помимо палочников, на сторожевых башнях дежурят тролли, а также несколько солдат-соколов.

– Но я думала, тролли не могут покидать… – начинаю я, но осекаюсь, потому что этот факт можно объяснить множеством других причин. Не исключено, что эти тролли родом не из Каменного леса, а значит, заклятье на них не действует. Однако, вспомнив гору одежды и надетые на колья головы, я задумываюсь: что, если мы видели останки тех, кого принесли в жертву, чтобы умилостивить древних королей-троллей и попросить их на время открыть путь из леса?

«Кровь моя пролилась во славу Каменных королей, что правят под землей, но тело мое принадлежит Королеве снегов».

Отбросив эту неприятную мысль, я выхожу из снежной пещеры вслед за Тирнаном и Оуком и вдыхаю студеный воздух.

Мы движемся, пригнувшись к земле так низко, как только можем. В темноте у нас больше шансов приблизиться к Цитадели, не привлекая к себе внимания. По крайней мере, мы думали так, пока не увидели впереди огромное и жуткое паукообразное существо из льда, камня, плоти и веток.

Раздается пронзительный крик, и я замечаю, что клыки паука сжимают женщину из сокрытого народа, однако мы слишком далеко от них, чтобы ей помочь. Секунду спустя крик обрывается, и паук-палочник приступает к своей жуткой трапезе.

– Если это существо способно питаться, – шепчет Оук, – значит, оно действительно живое. Не такое, как заводные безделушки Гримсена, которые только и умеют, что махать крыльями. И не такое, как та голова, надетая на кол, снова и снова повторявшая одно и то же предложение. Это существо может испытывать голод, жажду и желания.

«Так же, как и я».

Ох, как же я не хочу здесь находиться! Мне жутко не нравится это место. Не нравится в нем абсолютно все, а особенно то, что оно может поведать о моей сущности.

По обе стороны от ворот, ведущих в Цитадель, пылают гигантские жаровни. Мы лежим в снегу до тех пор, пока не замечаем на сторожевой башне движение.

Тирнан подбрасывает в руке нож.

– Я отвлеку гарнизон, а вы с принцем лезьте наверх.

У меня осталась последняя возможность избежать возвращения в свой кошмар. Нужно лишь сообщить Оуку, что я передумала. Тирнан будет счастлив.

Я думаю о словах, которые Богдана сказала мне в лесу. «Твой настоящий враг – принц». Думаю о том, как чувствовала дыхание Оука на своей шее, как зрачки его лисьих глаз почернели и расширились. Думаю о том, в каком отчаянии он находится, если прошел весь этот путь ради своего отца, если не колеблясь выпил яд и не побоялся даже рискнуть своей жизнью, несмотря на всю ненадежность нашего плана. Думаю об уздечке, привязанной к моей талии, – той, которую я пыталась украсть. Той, которую он сам отдал мне на хранение.

Я должна ему доверять. Без меня он не сможет отдавать приказы леди Ноури.

– Первым делом спустимся в темницу, – говорит Оук. – Вызволим Мадока. Начнем оттуда.

– Мне кажется, это не лучшая идея, – отвечаю я. – Мы не знаем, в каком он состоянии. Возможно, без него мы будем двигаться быстрее. А после того как достанем ларец, освободим его и сразу вернемся к саням.

Оук сомневается. Его терзает необходимость выбора: получить то, за чем он сюда пришел, или получить все.

– Хорошо, – в конце концов говорит он.

– Если не вернетесь к рассвету, – произносит Тирнан, – то сами знаете, где я буду. – И он уходит вперед, продираясь сквозь снег.

– Как именно он собирается отвлекать стражу? – интересуюсь я, стараясь идти с опущенной головой, словно я служанка, живущая в Цитадели и возвращающаяся после скучного поручения, например сбора водяники. Пытаюсь вести себя так, словно Оук – сопровождающий меня солдат.

– Лучше не спрашивать, – отвечает принц с полуулыбкой.

Вблизи становится заметно, что Цитадель состоит не из цельной ледяной матовой глыбы: она возведена из блоков, стыки которых расплавляли, пока те не стали гладкими. Оук копается в сумке, и я узнаю абордажный крюк и веревку, которые он приобрел на Сыром рынке.

Он вглядывается в шпили башен, выискивая нужную.

– Вот эта, – шепчу я, указывая наверх.

Вход находится в трех этажах над нами. Если стоять на земле, как мы, то он ничем не отличается от других арок, которые его окружают.

– Готова? – спрашивает он.

Я совершенно не готова. Когда я думаю о леди Ноури, мой мозг как будто наполняется каракулями, заляпанными кляксами и изобилующими петлями, которые перекрывают собой все прочие мысли. Я киваю Оуку, потому что не уверена, смогу ли ответить утвердительно, раз не умею лгать.

Оук бросает абордажный крюк. Острые лапки, предназначенные в том числе и для льда, плотно входят в стену.

– Обещай, что не будешь смеяться, если я сорвусь и упаду. Я еще не совсем отошел от отравления.

Я думаю о