Ее взгляд уперся ему в грудь. Мишень крупная, только достаточно ли близко она стоит?

– Люди не могут казнить других, где и как им заблагорассудится. Нам надлежит работать в рамках системы, пусть она и несовершенна.

– Я дал этой системе шанс. Штат Миннесота отверг смертную казнь, ко всем нам повернулся спиной.

Внизу раздался тяжелый топот чьих-то ног, и обе головы повернулись к лестнице. Куэйд круто развернулся, встав лицом к ступеням. С первого этажа долетел рокочущий мужской голос:

– ФБР! Не двигаться!

– Тони, – крикнула Бернадетт, – он вооружен!

Куэйд подошел к краю лестницы и обратился к стоявшему внизу мужчине:

– Убирайтесь из моего дома!

– Бросьте оружие, отец Куэйд! – раздался голос снизу.

«Отец». При звуке голоса чужака, обратившегося к нему по прежнему его титулу, Куэйд заколебался, поудобнее перехватывая револьвер.

Бернадетт вытянула руки и нажала на спуск, одновременно прогремели два выстрела снизу. Все три пули попали в цель: две поразили Куэйда спереди, одна – сбоку. Он дернулся, словно пораженный электрическим током, выронил револьвер и прижал обе руки к груди, отвел ладони и посмотрел на красное. Повернув голову к Бернадетт, открыл рот, будто собираясь ей что-то сказать, низко согнулся и кувырком полетел по ступеням вниз.

Опустив «глок», она подбежала к краю лестницы и облегченно вздохнула: внизу стоял живой Гарсиа. У его ног распростерся на спине Куэйд, широко раскинув руки в стороны. Слезливое распятие.

– Боже милостивый, – выдохнула Бернадетт, молитву, а не проклятие.

Гарсиа сунул пистолет в кобуру, достал мобильник и вызвал подмогу, потом сунул телефон в карман и опустился на колени возле раненого. Взглянув на Бернадетт, он произнес:

– Оружие можете убирать.

Пихнув «глок» в карман, она пошла вниз по лестнице.

– Мертв?

Гарсиа печально кивнул:

– Близок к этому.

Сойдя по лестнице, она опустилась рядом с Куэйдом и тут заметила красные полосы у Гарсиа на запястьях.

– Как вы выпутались?

Он звякнул своим браслетом праведного католика.

– Отличная получается пила. Мне надо было только как-то отвлечь его, чтоб можно было ее пустить в ход. – Он опустил руку. – Вы все верно разыграли: вытащили его выстрелом в дом. Перестрелка в той консервной банке плохо бы кончилась.

Глаза Куэйда были закрыты, но губы его шевелились.

– Он что-то говорит. – Бернадетт нагнулась и приблизила ухо к губам умирающего.

Гарсиа спросил, понизив голос:

– Признание?

Бернадетт сделала рукой жест, призывая босса молчать, а сама, еще ближе наклонившись к окровавленному телу на полу, шепнула Куэйду в ухо:

– Не понимаю.

Когда губы умирающего снова задвигались, она кивнула и положила руку ему на плечо.

– Чего он хочет? Делает признание? – беспокойно повторил вопрос Гарсиа.

С губ Куэйда сорвался последний выдох, как воздух вышел из шарика. Глаза его широко раскрылись, голова упала набок.

– Он умер, – произнесла Бернадетт.

Гарсиа протянул руку и тронул шею Куэйда, отыскивая пульс, потом сложил ладонь горстью и подержал ее над его носом и ртом, проверяя, нет ли дыхания.

– Что он сказал?

– Два слова, – ответила Бернадетт, – «добрый пастырь».

Гарсиа уставился на тело и нахмурился:

– Последних почестей захотел? Захотел, чтобы мы позвали священника?

Услышав вдалеке вой сирен, Бернадетт невольно оглянулась на входную дверь, потом снова повернулась к боссу и ответила на вопрос:

– Нет. Не думаю, чтобы он это имел в виду. Ему не нужен был священник.

– Что же тогда?

– Ему нужно было, чтобы я знала, чтобы мы знали. «Добрый пастырь» – вот кем он был или кем мог бы быть, если бы это дерьмо не хлынуло в его жизнь.

– Он наплевал на свое предназначение и превратился в топорного убийцу. Тоже мне, «добрый пастырь»! Дерьмо несчастное!.. – Гарсиа встал и пошатнулся, хватаясь рукой за перила лестницы, чтобы удержаться на ногах.

– Что такое?

Отпустив перила, он тронул кончиками пальцев лоб, почувствовал шишку и поморщился:

– Голова болит так, что мама родная…

– Придется отправить вас в госпиталь.

– Это подождет. У нас тут пропасть работы. Надо рассказать нашим, что к чему. У местных появится несколько вопросов про то, что случилось у них в хозяйстве и почему эти засранцы федералы не поставили их в известность.

Снаружи завыло с полдюжины сирен разом, в окнах замелькали отблески огней полицейских машин и «скорой помощи».

– Кстати, о дьяволе… – заметила Бернадетт.

– Кстати, о дьяволе, – повторил Гарсиа. Направляясь к входной двери, заметил через плечо: – Шериф здесь. Поднимайтесь и сделайте рабочее выражение лица. Я буду говорить за нас обоих.

– У вас прямо целый план, – бросила она ему вслед и, убедившись, что он больше не обернется, перекрестилась и постаралась отыскать подобающую молитву покороче: – Да смилостивится Господь над душой твоей!

Она встала и бросила напоследок взгляд на мертвого, гадая, должна ли она сохранить тайну Куэйда – то, что он находился в доме, когда убивали его семью? И как быть с ее собственной тайной? Сможет ли она когда-нибудь рассказать боссу, как убийца обманул ее и одновременно ей помог? Следуя за Гарсиа к входной двери, она вспоминала слова из своего разговора с любовником-призраком во сне: «Тогда оставайтесь дома. Не ходите опять в церковь. Его там нет». – «Кого? Кого там нет? Бога?» – «Доброго пастыря».

Он прошел сквозь дверь ее квартиры, не открывая двери, когда Бернадетт, стоя на коленях, освобождала из картонной коробки бокалы для вина. С испугу она уронила фужер и вскочила на ноги.

– Эй!

– Так-таки еще не кончила распаковываться? Трогательно. Одна-одинешенька в субботний вечер? Еще более трогательно.

– Сегодня воскресенье. – Она отступила назад. – Уходи.

Он указал на разбитое стекло:

– Мне взяться за метлу?

Бернадетт выставила руки, отгораживаясь от него.

– Оседлай ее и лети вон.

– Хотел поздравить тебя с завершением дела. Слушай, если хочешь…

Она оборвала его:

– Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

Он скрестил руки на груди.

– Не очень-то по-соседски.

Она отступала, пока ноги ее не уперлись в диван. Положив руку на передний карман джинсов, она расстроилась, не ощутив привычной выпуклости: пистолет она оставила на кухне. И тут же подумала, что ведет себя глупо – призрака ей никак не убить.