Бернадетт допила пиво и поставила бутылку на столик.

– На тебя нынче какой-то оправдательный стих напал.

Катая меж ладоней пустую бутылку, он угрюмо проговорил:

– А ты попробуй оказаться убитой. Весь взгляд на мир меняется. Я бы хотел вернуться к жизни электрическим стулом.

– Существует такая штука, как перевоплощение?

– Мне-то откуда это знать?

– Какая от тебя польза? Ты ничего мне не можешь рассказать.

Он поставил бутылку на столик.

– Это неправда. Совсем-совсем неправда. Одно мое присутствие тут говорит тебе, что ничего не кончается, когда мы думаем, что все кончено.

Она встала с дивана и подошла к окну взглянуть на реку. Освещавшие воду огни никогда не были такими четкими и такими яркими.

– Я и не думала, что смерть это конец. Я должна знать, что приходит следом.

– Я не могу сказать, что придет следом для тебя, – сказал он ей в спину. – Могу лишь показать, что пришло следом для меня. Какая, в сущности, разница? Тебе только нужно знать то, что мы в каком-то виде продолжаем существовать после того, как наши тела избавляются от нас.

– Не очень-то это здорово. – Отвернувшись от окна, она повернулась к нему и потерла руки у плеч поверх рукавов рубашки. Потянуло сквозняком. Может, ее гость принес его к ней в дом? – Мне нужно побольше сведений.

– Зачем? Хочешь убедиться, что поставила на ту лошадь?

– Что?

– Вера, какая надо. Бог правильный.

Она сухо рассмеялась и пошла на кухню.

– Меня мало занимает организованная религия.

– Ты католичка.

– Я была католичкой. Теперь я никто. – Открыв холодильник, она уперлась рукой в верх дверцы.

– Единожды католик всегда католик. – Он помолчал, потом прибавил: – Я же знаю, что ты до сих пор молишься.

Ей совсем не хотелось думать о том, как он про это узнал.

– Ну и что? Это не делает меня католичкой. С каких это пор, чтобы молиться, требовался членский билет церковной общины? – Сама она при этом подумала: «Это сумасшествие: я толкую про свою веру с мертвецом. А он пьет мое пиво».

– Зачем же тебе тогда знать подробности о том, что будет потом? Вот скажи мне – просто так, чтоб поддержать разговор: если бы ты знала, что и какая-то религия находится на связи с правильным богом, что бы ты сделала? Побежала присоединяться к этой церкви?

– Сомневаюсь, чтобы Всемогущий хоть в грош ставил то, где я преклоняю колени.

– Ты не ответила на мой вопрос.

Бернадетт оглядела полки холодильника. Пачка масла. Коробка с одним-единственным яйцом. Мисочка расползшейся клубники. Оторвавшись от холодильника, она посмотрела на гостя:

– Знаешь что? Не хочу я больше говорить о религии. Скучно и грустно.

– Как тебе угодно. – Авги положил ноги на столик. – Ну и каков приговор? Есть что-нибудь поесть?

– Приговор, похоже, беспощадный, советник.

Оскар дважды гавкнул и соскочил с коленей хозяина. Пес процокал ноготками по полу и присоединился к Бернадетт: встал рядом с ней, уставившись в холодильник.

– Оскар! – прикрикнул Авги. – Уйди оттуда.

Бернадетт полезла в холодильник, вытащила три зеленые бутылки «Сент-Польского» и одну коричневую. Оглядела диковину: спереди на бутылке красовалась голова быка-буффало.

– Не против слабого эля «Крепкая голова»?

– Никогда не слыхал о таком.

Захлопнув дверцу холодильника, она понесла бутылки в гостиную. Пес-сосиска следовал за ней по пятам.

– Винная лавка по дешевке распродавала бутылки. Захотелось попробовать чего-нибудь новенького. – Она поставила пиво на столик и села на диван.

Авги сел с ней рядом, взял в руки коричневую бутылку и прочитал наклейку:

– «Пивоваренная компания „Биг хоул“, Белград, штат Монтана». Рискну попробовать. – Он сковырнул крышку. – Не убьет же это меня, верно?

Она смотрела, как он пил.

– Если не понравится, можешь отдать Оскару.

Он икнул.

– Не-а. Это вкусно.

Она откупорила себе бутылку «Сент-Польского».

– В холодильнике еще полно всякого пива. В отличие от всего другого.

Он сделал второй глоток и рыгнул.

– Можем заказать пиццу.

Бернадетт глянула на часы:

– Поздновато вроде животы набивать. Мне тогда совсем не уснуть, а завтра утром рано вставать на работу.

Оскар запрыгнул на освободившееся кресло, дважды прошелся по подушке и свернулся клубком.

– Оскар, – сказал Авги, указывая на пол. – Сидеть.

– Да пусть лежит. – Бернадетт отпила «Сент-Польского». – Он же не наделает, да?

– Даже когда был жив, не позволял себе такого.

Она разделалась с пивом, поставила бутылку на столик и снова глянула на часы. Кому она вешает лапшу на уши? Спать ведь вовсе и не собиралась. Тем более опрокинув пивка чуток с мертвецом. Красавчиком мертвецом.

– Хотя… Я бы не отказалась от пиццы. Знаешь, где в центре так поздно по воскресеньям есть доставка?

– Есть одна лавочка на Западной Седьмой улице. У них там делают потрясающую мешанину в несколько слоев.

– В несколько слоев? Так они ее до скончания века будут делать.

– Чего-чего, а времени у меня – пропасть.

Гости ушли так же внезапно, как явились. Бернадетт встала с дивана убрать остатки пиццы в холодильник, а когда повернулась обратно, их обоих уже и след простыл. Мертвец и его мертвый пес. Чувствуя облегчение и усталость, она забралась по ступенькам к себе в спальню и рухнула поверх одеяла.

В понедельник утром Бернадетт проснулась с болью в голове и желудке, но неприятные ощущения исчезли, пока она мылась под душем. Когда стояла в ванной, вытираясь полотенцем, вдруг подумала, не следит ли он, и выбросила эту мысль из головы: если он решит шпионить за ней, то тут уж ничего не поделаешь.

Бернадетт облачилась в свой обычный наряд – темные брюки и темный блейзер поверх белой блузки, – сунула «глок» в кобуру и вышла на улицу.

По тротуарам шли толпы людей, а улицы центра были забиты легковушками, грузовиками, автобусами и фургонами доставки. Свежий весенний воздух, словно холодной водой омывший ей лицо, пропах выхлопными газами и мокрым от дождя бетоном. По пути к зданию федеральных ведомств она остановилась купить себе кофе с лепешкой. Подумала было купить две порции и того и другого на тот случай, если Гарсиа заглянет по пути в Миннеаполис, но решила, что босс сам может о себе позаботиться.