Когда все успокоились, пришлось думать, как выходить из положения с трупами и ранением капитана. Он кстати все и придумал. Предложил нам имитировать нападение и захват диверсантов-парашютистов на его машину. Для этого забрать трупы и бросить где-нибудь по дороге в горах, а его оставить одного в лесу. Идея понравилась, и мы так и сделали. Собрали часть гильз, слили бензин, забрали рацию и оружие, измазали салон.

Чтобы все выглядело натурально, и сбить преследователей с наших следов пару растяжек из гранат и сигнальных ракет натянули. Обрабатывать рану капитану не стали просто перевязали ее куском бязи от его нижнего белья.

Капитана мы оставили в кустах в метрах пятистах от места побоища. Он при нас еще метров тридцать прополз по траве и камням пока в кусты поглубже не забился. Неподалеку в распадке кинули трупы старлея и водителя, стреляные гильзы. Сами сделали большой круг по горам и вернулись на место побоища. Видели, как там поисковики появились и что дальше было.

После тех событий Али с Ахметом нам доверять еще больше стали. А капитан на связь ни с нами, ни с Майрбеком так и не вышел.

— Не мог он этого сделать. Оставшись в лесу, он один, почти сутки там пробыл. Пока мы его не нашли. Рана у него воспалилась, да и он простуду подхватил. Сейчас в госпитале лежит. От дел и должности его отстранили. На место Алиева его заместителя назначили. Толковый кстати мужик оказался. Нам очень помогает...

Глава

Операция "Чечевица"

На перевале дождь,

За ним не слышны завывания муллы.

Худое небо и худые овцы фронтовые.

На перевале дождь,

И остывают миномётные стволы,

и время есть черкнуть вам пару строк, родные.

Он будет лить всю ночь

— У нас здесь, мама, начался сезон дождей,

И связи нет, и у радиста мат идёт от сердца.

На перевале дождь,

А нам бы груз "двухсотый" скинуть поскорей

И поскорей зашить разорванные берцы...

(А. Розенбаум — "На перевале дождь")

Отрывной календарь, висевший рядом с "ходиками", напоминал, что сегодня семнадцатое августа. Перебирая накопившуюся почту, я периодически посматривал на часы. Решится Майрбек или нет? Вот что меня беспокоило. Должен! Просто обязан, нет у него другого выхода — убеждал я себя. Мы же ему другого выхода не оставили.

С момента начала операции "Чечевица" прошел уже месяц. Подразделения бригады и частей охраны Северной группы Закавказского фронта, действуя на территории Дагестана, Чечни и Ингушетии старались выдавливать банды на территорию Шатойского, Чеберлойского и части Итум-Калинского районов Чечни. Мы вынуждали Шерипов объединять вокруг себя приходящих бандитов, дезертиров и уголовников и создавая дополнительную нагрузку для местного населения. Боевикам ведь кормиться и одеваться надо. Одним воздухом сыт не будешь, а добыть пропитание кроме как у местного населения им было негде. Несмотря на родственные отношения дать больше чем можно оно не могло, что делало экономическую ситуацию тейпов поддерживавших повстанцев критической. А раз так, то "пану атаману" срочно требовалось пополнить свои запасы продовольствия и денежных средств, показать недовольным и остальным свою силу.

Как это лучше всего сделать? Самое простое попросить у Вермахта, благо его представитель под боком ходит. Вот только Вайс, он же младший лейтенант НКВД Дорохов, категорически требует от "героя освободительного движения" хоть как то проявить себя не на словах, а на деле. Например, совершив нападение на какое-нибудь село, а лучше районный центр, разгромив подразделение РККА или милиции на худой конец. Тогда "атаману" будет счастье в виде самолета с халявным продовольственным пайком и боеприпасами. К этому же Шерипова толкали и главы родственных тейпов.

Лишившись поддержки со стороны Идриса Алиева и его шефа, рисковать Майрбек, нападая на крупные гарнизоны и войсковые колонны, явно не хотел. А раз так у него оставался самый простой способ — напасть и разграбить ближайшие районные центры Итум-Калинского и Шатоевского районов. В последней шифровке Иван предупредил что "взрыв" надо ожидать в ближайшее время. Поэтому я и нервничал, гоняя народ на заставах и полигоне.

В принципе можно было бы и не беспокоиться, прекрасно зная, что все, что необходимо мы за эти месяцы сделали и отработали, но душа требовала выхода. Вот и мотался я, вновь и вновь проверяя и терроризируя подчиненных. Я знал, что у нас получится. Не могло быть иначе.

Все подразделения, задействованные в операции, находились на заранее определенных для начала движения местах. Их командиры, под видом геологов, уже несколько раз провели рекогносцировку на местности и знали куда идти и что делать. Политруки вели душещипательные беседы с личным составом, настраивая бойцов и командиров на бой и ненависть к бандитам. Летуны облетали район и привязались к точкам. Связисты обещали не подвести и качать радиосвязь бесперебойно. Тыловики заготовили необходимое количество продовольствия, снаряжения, топлива и боеприпасов. Чтобы привести все в движение мне же оставалось лишь дать команду "Фас". А сигнала все не было, так что оставалось только ждать и надеяться.

Чтобы не терять время следовало заниматься повседневными делами. Например, тем, чем я сейчас и занимаюсь отчетностью и донесениями для вышестоящих штабов. С июня подразделения бригады, забрасываемые в горы, практически каждый день принимали участия в боестолкновениях и стычках с бандитами и дезертирами, пробовавших моих парней "на зубок". Чаще всего мы выходили победителями, задавливая врага огневой мощью. Отсюда большой расход боеприпасов, амуниции, продовольствия на заставах и постоянный "плач" тыловиков всех уровней, поэтому поводу. Но пока отбиваемся. Слишком показательны итоги нашей работы, чтобы их игнорировать. Одна численность убитых боевиков, задержанных уклонистов всех марок, арестов дезертиров и агентов вражеских разведок за эти два месяца перевалившая за две тысячи сама за себя говорит. И это мы еще не все списки Исралова и моей памяти отработали. Есть у нас немалый задел на будущее. Дай бог и начальство, подчистим тут все без выселения кавказских народов. А начальство в лице замнаркома Кобулова и комдива Киселева полностью на нашей стороне и все вопли возмущения пока гасит на корню, требуя выделять все, что нам потребно. Мы же не борзеем — берем со складов только нужное, и главное отчитываемся вовремя. Вон мои хозяйственники уже кучу отчетов и актов списания имущества подготовили, в том числе и на будущее. Явно поторопились! Придется особиста на них с проверкой натравить, а то ушлые нашлись, еще ничего не произошло, а они акта приготовили и на подпись принесли.

Чего только в мое время "борзописцы" от истории на Богдана Захаровича Кобулова навалились? Ведь милейшей души человек и главное профессионал неплохой. В наши дела почти не лезет, помогает всем, чем может. За державу не на словах, а на деле переживает, работает с утра до вечера, мотается по всем гарнизонам и городам Северного Кавказа, гоняя разгильдяев и остальных причисленных к ним в хвост и гриву, требует делать, так как надо, а не как хочется. Ну а то, что он коньяк с шашлыком и красивых женщин любит, так это нормально и вполне естественно. Я с ним очень даже солидарен в этом вопросе. Сошлись мы с ним, несмотря на довольно большую разницу в возрасте, на почве любви к искусству и историческим артефактам. Увидев у меня в палатке стойку с собранием "холодняка" и очередную старинную кавказскую шашку, захваченную у бандитов и подаренную мне бойцами, Кобулов умело с ней поработал и оценил, предложив обменять на не менее ценный персидский клинок дамасской стали. Мы разговорились, и нам обоим понравилось это общение. Ту шашку я, кстати, ему, просто, так подарил, а он мне свой клинок навязал. Вообще разносторонний, жизнерадостный, увлекающийся и мужественный человек "Кобулыч" оказался. Как-то раз, пожаловавшись на недостаток времени, чтобы везде успевать, он согласился на мое предложение полететь в Тбилиси, где у него жила сестра, на автожире. Полетав над горами, он просто влюбил в "кофемолку". Пришлось выделить в его распоряжение одну из машин. Зато мы никогда не знали проблем с запчастями и топливом для "комбайнеров".