Для разнообразия Юрий попробовал последовать его совету и обнаружил, что Бекешин был прав. Он окончательно убедился в этом уже к концу своей третьей встречи с Леночкой. Одновременно он вынужден был признать, что, если бы не предупреждение Бекешина, сам он наверняка не заметил бы хитроумно расставленных ловушек, которые, как выяснилось, поджидали его на каждом шагу. Юрий не имел никаких принципиальных возражений против законного брака, но ему почему-то казалось, что это делается не так. Оставалось лишь согласиться с Бекешиным, который как-то сказал, что они с Юрием составляют идеальную пару; Юрий спас Бекешину жизнь, а Бекешин помог своему телохранителю сохранить свободу. Правда, свобода эта была довольно относительной, поскольку расстаться с Леночкой оказалось трудно.

– Чудак, – сказал Юрию Бекешин, с силой откидываясь на спинку сиденья и закуривая очередную сигарету. Они ехали на одну из бекешинских стройплощадок, где возникли какие-то проблемы с возводимым жилым домом. Бекешин считал, что проблема там только одна – вороватый прораб, и ехал на объект, чтобы, по его собственному выражению, “(выбить из стервеца все дерьмо”. – Чудак, – повторил он, с самым благодушным видом выпуская густую струю дыма в потолок, – чего ты дергаешься? Откуда эта склонность превращать собственную жизнь в какую-то мелодраму? Ты что, смотришь все эти сериалы, которые пачками продают нам латиносы? Что за детский сад? Кто тебе сказал, что ты должен что-то менять? Все или ничего… Да чепуха это! Мало ли, что ей замуж хочется… Мне вот, например, хочется не работать и деньги иметь, так я же не пристаю с этим ко всем подряд! Да и она, насколько я понимаю, тоже не полная дура и держит свои желания при себе. Разве она тебе сказала, чтобы ты либо женился, либо убирался ко всем чертям?

– По-моему, это и так ясно, – сказал Юрий.

– А по-моему, ты идиот. Чего тебе еще надо? Ты очень неплохо устроился. Баба в самом соку, неглупая, красивая, горячая, с фигуркой и без материальных проблем. Скандалов она тебе не устраивает, надоесть еще не успела… А надоест – поцелуешь ей ручку, красиво простишься и найдешь себе другую. Проще надо быть, старик, естественнее. Ближе к природе, я бы сказал.

– Угу, – глядя на полыхавший тревожным красным огнем светофор, сказал Юрий. – Хорошо быть кисою, хорошо собакою: где хочу, полисам, где хочу, покакаю… Так, что ли?

– Приблизительно, – ответил Бекешин.

Он хотел добавить что-то еще, но тут красный сигнал на светофоре сменился желтым, и в то же мгновение откуда-то сзади вывернулся старый универсал неприятного грязно-серого цвета – кажется, это был “рено-невада”, – вклинился в узкий промежуток между “мерседесом” и стоявшей справа “девяткой”, чиркнув своим бампером по заднему крылу бекешинской машины, и Юрий увидел опущенное до самого низа стекло со стороны водителя и торчащий из оконного проема ствол пистолета.

Юрий успел рвануть на себя Бекешина, без церемоний схватив его за воротник пиджака, и с места дал полный газ. В течение нескольких бесконечно долгих секунд “мерседес” и “рено” двигались бок о бок, и все это время водитель “невады” почти в упор расстреливал машину Бекешина из пистолета. Со звоном вылетело боковое стекло, что-то оцарапало Юрию лоб – то ли осколок стекла, то ли пуля, – и что-то раз за разом с тупым металлическим стуком ударяло в правую переднюю дверцу и крыло машины, а потом и окно со стороны Юрия, жалобно дзынькнув, веером осколков вылетело наружу. Бекешин лежал на боку, оскалив стиснутые зубы, вздрагивал от выстрелов и смотрел на Юрия безумно округлившимися глазами. Когда Юрий попытался столкнуть “рено” с дороги, протаранив его передним крылом, он зажмурился и издал сдавленное мычание.

Наконец у водителя “невады” кончились патроны, но последним выстрелом он ухитрился пробить переднее колесо “мерседеса”. Машину потащило в сторону, Юрий ударил по тормозам, изо всех сил борясь с боковым заносом, тяжелый “мерседес” развернуло поперек дороги, он замер, и быстро шедшая сзади машина с отвратительным хрустом и скрежетом вломилась ему в багажник.

Юрий выскочил на дорогу, схватился за пистолет, во тут же бессильно уронил руку вдоль тела и всухую сплюнул под ноги: серая “невада” была уже далеко и с каждой секундой уходила все дальше. Когда запыленная серая крыша окончательно исчезла вдали, затерявшись в пестром потоке автомобилей, Юрий повернулся к “мерседесу”, чтобы посмотреть, как там Бекешин.

Бекешин был в полном порядке, если не считать синеватой бледности, оцарапанной щеки и блестевших в растрепанных волосах мелких осколков стекла. Когда Юрий повернулся к нему, он как раз выбирался из машины, с заметным трудом открыв смятую, исклеванную пулями дверцу. Вокруг быстро собиралась толпа.

– Ну что, босс, – сказал ему Юрий, – шкурку тебе не попортили?

– Твоими молитвами, – криво улыбнувшись, ответил Бекешин. Глаза у него были совершенно белые, как у вареного карпа, сиреневые губы на сером лице прыгали, голос срывался, а что касается рук, то их он предусмотрительно засунул в карманы пиджака. Крупный осколок стекла вдруг соскользнул с его плеча и со звоном упал на асфальт. Бекешин вздрогнул. – Вот сволочь, – сказал он с ненавистью. – Вот тварь… Он же нас обоих чуть не завалил!

– “Чуть” не считается, – сказал ему Юрий, обходя машину кругом, чтобы взглянуть на правый борт. На багажник смотреть не стоило – с ним и так все было ясно. – Фуфлыжник какой-то, – сообщил он Бекешину, разглядывая пулевые отверстия в блестящем черном металле. Отверстий было пять – два в дверце и три в переднем крыле. – Ведь в упор стрелял. Мог бы, кажется, и попасть… Хотя ему ведь еще и машину надо было вести…

– Ты что, недоволен точностью стрельбы? – буркнул Бекешин. – Всю машину изуродовал, сучий потрох. Да отстань ты!" – вызверился он на водителя протаранившего багажник его машины “Москвича”, который топтался вокруг них, сердито бубня что-то о помятом бампере, треснувшей решетке радиатора и разбитой фаре. – Дистанцию надо было держать! На, – он ткнул прямо в грудь оторопевшему мужичонке горсть скомканных зеленых бумажек, – купи себе еще одну такую же телегу на запчасти, только исчезни, пока я тебя не придушил.

Мужичонка исчез, и на его месте возник флегматичный инспектор ГИБДД – не один, а вместе со своим сине-белым “фордом” и двумя сердитыми сержантами. Юрий почесал переносицу, думая о том, что на сей раз вороватый прораб, похоже, ускользнул от возмездия, вздохнул и стал давать показания.

Юрий добрался домой на метро. Когда он поднялся на поверхность из-под земли, уже стемнело, и над крышей старой двенадцатиэтажной башни повис тонкий серпик новорожденного месяца. От нагревшегося за день асфальта волнами исходило расслабляющее тепло, но в вечернем воздухе уже отчетливо попахивало осенью. Уличные фонари и огни реклам сияли, как драгоценные камни, уютно светились разноцветные прямоугольники окон, и Юрий решил для разнообразия считать, что все на свете хорошо и просто. Просто хорошо. Великолепно.

Чтобы стало еще лучше, он купил в киоске на углу бутылку водки, пошутил с симпатичной продавщицей – та лишь устало улыбнулась в ответ – и неторопливо зашагал домой, дыша полной грудью и стараясь выбросить из головы события этого сумасшедшего дня. Сделать это было непросто; он все время видел перед собой оскаленные зубы и зажмуренные глаза Бекешина, слышал тупой стук, с которым ударялись о металл пистолетные пули, и обонял тяжелую вонь тесного кабинета, в котором их допрашивали, – сложную и удушливую смесь лизола, застоявшегося табачного дыма, водочного перегара, пота и сапожного крема.