– А сколько вымогают?

– Сказали – тридцать штук!

– Так это для вас много, что ли?

– Конечно много! Я простой рабочий человек! Вы поможете?!

– Ладно, – дежурный вздохнул. – Диктуйте адрес. Серега стал, запинаясь, диктовать, и дежурный записывал, пока не дошла очередь до фамилии.

– Тютюнин моя фамилия! Сергей Викторович Тютюнин!

– Тютюнин?! Так это вы? То есть ты, воровская морда, сирот и стариков обворовываешь?!

– Это какая-то ошибка! Поймите!

– Фотографию твою по телику показывали?

– Мою, только…

Дежурный не дослушал и бросил трубку. Сергей тоже положил свою на рычаг, однако телефон снова взорвался оглушительными звонками.

– Алле… – безжизненным голосом отозвался он.

– Это… Я не понял, баклан, ты мне говоришь типа подождать, что ли? – спросил уже знакомый хриплый голос. – Ты в ментуру, что ли, звонил, фуфуль?

– Никак нет, это я… я просто собираю деньги в мешочек. В бумажный мешочек…

– Короче, жду еще минуту. А потом мы с братвой поднимаемся и пакуем тебя прямо в этот мешочек. Понял?

– Понял.

– Время пошло.

Невидимый бандит положил трубку, и воображение Серега ярко нарисовало ему картину его собственного избиения, а возможно, даже и убийства.

– Нужно что-то делать… Нужно что-то делать, иначе они поднимутся.

Тютюнин наскоро оделся и, пошарив по всем денежным местам в своей квартире, наскреб четыреста тридцать четыре рубля восемнадцать копеек.

Этого, конечно, было мало, но выходить во двор вовсе без денег было настоящим самоубийством.

Из туалета появилась неосведомленная Люба.

– Кто звонил-то? – спросила она.

– Да ошиблись, – буркнул Тютюнин. – Целых два раза… Я пойду на работу.

– Что-то сегодня рановато, – заметила Люба.

– Чем раньше, тем лучше, – ответил Сергей и, открыв дверь, шагнул в неизвестность.

Новый день, как, впрочем, и прошедший, обещал Живолуповой много забот и денежное вознаграждение по способностям, поэтому, пересилив пенсионную лень, она встала пораньше.

Послушав гимн в советский редактуре, она сделала короткую зарядку и, скушав простокваши, собралась на работу.

Потертый ридикюль, валидол, бинокль и парабеллум. Что еще нужно пожилому человеку?

Оторвав на бумажном календарике вчерашнее число, Живолупова погрозила кулаком отстававшим часам с кукушкой и вышла из квартиры.

Чтобы размять старые кости, она стала спускаться по лестнице, размахивая загруженным ридикюлем и насвистывая «Нас утро встречает прохладой».

С первого этажа донеслись незнакомые голоса, Гадючиха замедлила шаг и пошла потише.

Она почти наверняка знала, кто там может оказаться, и вовсе не удивилась, обнаружив троих «быков» в кожаных жилетках и со стрижеными головами квадратной формы.

– Опа, это по какому случаю тут распиваем? – с ходу поинтересовалась Живолупова.

– Ты гляди, типа очевидное невероятно! – оживился один из «быков». – Эта клюшка еще и разговаривает!

– Вали отсюдова, а то костыль-нога отстегнется, – любезно предложил другой «бык».

– Ребятки, – миролюбиво начала Живолупова, – я ведь чего спрашиваю – это моя территория и я с нее кормлюся. Пенсии не хватает. – Живолупова вздохнула. – Поэтому скажите мне, вы по какому здесь поводу, случаем, не в семьдесят седьмую квартиру?

– А ты ему кто – мамаша?

– Не мамаша, но лицо заинтересованное.

– Ну, лицо, короче ты напросилось… – мрачно пообещал бандит, которому надбровные дуги заменяли лоб. Он угрожающе двинулся на Живолупову, и та была вынуждена ударить его рукояткой парабеллума.

Второго бандита она ткнула стволом в живот, от чего бедняга согнулся пополам, третьему – заехала головой в лицо.

В одно мгновение все было закончено, и Живолупова, выйдя на крыльцо, поманила пальцем водителя большого «мерседеса».

Почувствовав неладное, тот осторожно приблизился. Живолупова схватила его за шиворот и втащила в подъезд.

– Только не убивайте, бабушка! – взмолился он, увидев в ее руках странное оружие.

– Да я и не собираюсь. Просто забери отсюда все это барахло, – Живолупова указала пистолетом на бесчувственных бандитов, – и езжай себе с миром. Минуты хватит?

– Хватит, бабушка, хватит! – обрадовался водитель и стал перетаскивать кровоточащие тюки в машину.

Еще через несколько секунд «мерседес», как подорванный, выскочил со двора.

Когда лифт скользнул вниз, Тютюнин почувствовал себя так, будто его заживо опускают в темные и сырые пещеры.

Потный кулак сжимал в кармане собранные отступные, Серега лихорадочно соображал, следует ли ему ждать, пока бандиты пересчитают принесенные деньги, или сразу мчаться куда глаза глядят, чтобы оттуда прямиком на вокзал и в какой-нибудь Занзибар, к пигмеям.

С одной стороны, немножко хотелось умереть героем, однако с другой – даже представить такое было страшно, к тому же нужно было как-то отвлечь внимание от Любы. Ей ведь тоже предстояло идти на работу, и если ее захватят в заложники, на фабрике за это не похвалят. Все начальство у Любы было сволочное. И они вполне могли сказать, что прогуляла.

Лифт остановился, створки разъехались.

Тютюнин с трудом сумел заставить себя сделать шаг, но это было все, на что его хватило.

На полу подъезда Сергей увидел несколько пятен крови и чуть не упал в обморок.

«Они уже начали с соседей! Они убивают невинных людей!» – пронеслось у него в голове. Эта мысль была ужасна, однако ее сменила другая, более трезвая.

«Значит, если они кого-то – вместо меня, то я могу уже не бояться?»

Сергей разжал в кармане кулак и вытащил занемевшую руку. На душе немного полегчало, он осторожно пошел к выходу.

Неожиданно с улицы донесся хриплый кашель, Тютюнин понял, что напрасно тешил себя слабой надеждой. От судьбы не уйти.

«Скоро выйдет Люба. И надо их отвлекать…» – обреченно подумал он и, чтобы хоть как-то приободриться и не расплакаться перед мучителями, запел первую, какая пришла на ум, песню.

– Это е-э-эсть на-а-аш после-э-эдний и реши-и-итель-ный бо-о-ой! С Интернациона-а-алом!

Сергей стоял перед подъездом и пел, на всякий случай зажмурив глаза. Это продолжалось минут десять, пока он наконец не устал и не решился посмотреть, что, где и как.

Рядом с ним, подняв руку в пионерском приветствии, стоял Вася Магарыч.