– Да, – сказала Эшлин. – Хайден всегда говорила, что меня легче защитить, если я смогу защитить себя.

Отработанным движением согнув запястье, Эшлин высвободила крошечный нож и, просунув его под светлую волчью маску, вонзила в горло воина. Острое лезвие вошло в кожу, словно булавка проткнула бумагу. Волк оступился, покачнулся, выронил меч и обеими руками схватился за горло. Кровь залила ему пальцы.

– Ован? – изумленно спросил Сульдур, не трогаясь с места.

Эшлин с маху рубанула ножом по ладони – слишком глубоко – и провела окровавленной рукой по драконьей нити. Ощутила, как под пальцами собираются молнии. Сосредоточилась на грудных клетках воинов, представляя, что это просто камни в стене.

– Что за…

Эшлин выпустила две искрящиеся дуги. Оба волка замерли, из-под масок повалил дым. Деревянные края масок обуглились от жара. Эшлин остановилась, и волки тут же упали, как якоря за борт корабля.

Эшлин медленно сползла по стене на пол, не сводя глаз с двух мертвых воинов. Пахло паленым волосом и жареным мясом. Нож так раскалился, что на запястье у Эшлин вскочил волдырь. Металлические крючки, которые удерживали черный шелк ее наряда, тоже нагрелись, а ткань вокруг них задымилась.

Оставаться здесь не следовало. Эшлин немного успокоилась, сорвала кинжал с пояса одного из воинов и двинулась по проходу до следующего поворота. Там она, с кинжалом в одной руке и нитью в другой, спряталась в нише, откуда просматривался весь коридор. Сердце колотилось. Если появятся воины Уоллеса, она их убьет.

Там ее и обнаружили пять вдов.

Эшлин отвели в башню Королевы. Через пять минут опочивальня заполнилась вдовами с обнаженными клинками. Все внимательно вглядывались в двери, окна и тени. В замке остался единственный верховный барон, Линкон Поммол. Он сидел на диване напротив Эшлин и молчал. Смертельно бледный, с перепуганным взглядом.

– Что случилось на замковом дворе? – спросила Эшлин. – Королевские гвардейцы нас предали?

– На стене были не они, – ответила вдова, с ранами на лбу и на запястье. – Люди Уоллеса подстерегли гвардейцев по дороге в замок, убили их и нацепили их маски.

– Кто из гвардейцев остался в живых?

– Никого, – сказала вдова.

От очередного вопроса Эшлин удержал какой-то шум у входа в башню. Хлопнула дверь. На лестнице прозвучали шаги, и в дверь вбежала Хайден с обнаженным мечом. И лицо, и клинок были залиты кровью. Алые капли растекались по ковру королевской опочивальни.

– Ты жива! – сказала Эшлин, вставая. Больше всего на свете ей хотелось броситься к Хайден и обнять ее.

– Замок и замковый двор в безопасности, королева, – сказала Хайден. – Мы убили почти всех волков.

– Почти… – повторила Эшлин. – Что произошло?

Хайден утерла кровь с губ.

– Когда Уоллес сообразил, что до тебя ему не добраться, он с боем вырвался из замкового двора. У берега его дожидалась лодка. Он сбежал.

Все смолкли. Эшлин опустила взгляд на свою маску: левую сторону окропила кровь, в драконьей пасти торчала щепка от волчьей маски.

– Королева, – сказала Хайден. – Какие будут приказания?

Даже если бы Седар Уоллес был убит, нападение на королеву само по себе было катастрофой. Вместо того чтобы сосредоточить в своих руках власть и силу, необходимую для вторжения в Баларию, Эшлин едва не погибла. Если она не примет правильного решения, то потеряет и Незатопимую Гавань, и Альмиру, и все остальное.

– Выведи всех отсюда, а замок запри. Тогда его не надо будет охранять. Отправь двух вдов к Карлайлу Лайавину, на городские стены, пусть предупредят его, что мы ожидаем нападения извне и изнутри. Я разрешаю убить любого, кто вздумает им угрожать.

– Будет исполнено, королева.

– И пусть вдовы сегодня же посетят каждого барона, который явился ко мне на коронацию.

– С каким сообщением?

Эшлин задумалась. Уоллес подготовил нападение не в одиночку. У него были сообщники. Но сейчас у Эшлин не было времени их искать. Ей надо было внушить баронам уверенность, а не страх.

– Седар Уоллес с позором бежал из города. Его приспешники убиты. Эшлин Мальграв жива. И правит Альмирой.

Город Таггарстан

Подавальщик, которому Бершад разбил нос, выбежал из таверны, прижимая к лицу окровавленную тряпку. После этого ушли и остальные посетители, потому что никому не хотелось присутствовать при вампирских разборках.

– Так ты знаком с вампиром? – спросила Вира, когда таверна опустела.

Бершад кивнул.

– Я истребил его войско в Гленлокском ущелье.

– И что ты собираешься делать при встрече? – спросила Вира.

Бершад покосился на встревоженного Роуэна и ответил:

– Убью гада.

Он навек распрощался со своей прошлой жизнью, все равно ее было не вернуть, но не собирался упускать шанс снести голову бледнолицему мерзавцу.

– Между прочим, именно у него мы должны получить пропуск в Баларию, – напомнила Вира. – А с покойником не договоришься.

Бершад промолчал, взял с барной стойки еще кувшин вина и ополовинил одним глотком. Разумеется, Вира была права, но в Бершаде кипела застарелая злоба, и сейчас его совершенно не волновали ни похищенные принцессы, ни обреченные драконы.

– Шли бы вы отсюда, все трое, – сказал Бершад.

– Нам лучше всем вместе отсюда сматываться, – возразил Фельгор. – Добром это не кончится.

– Согласен, – кивнул Роуэн. – Хотя, конечно, очень странное совпадение: тот, кто нам нужен, – старый знакомец. – Он положил руку Бершаду на плечо. – Предлагаю уйти и поискать другой способ проникнуть в Баларию.

– А по-моему, надо отдать ему изумруд, забрать пропуск и завершить то, за чем нас послали, – сказала Вира. – И незачем махать клинками.

– Нет, есть зачем. – Бершад повернулся к Роуэну. – Уведи их отсюда. Подождите меня у лодки. Если к вечеру я не вернусь с пропуском, пусть Фельгор найдет мастера, который все подделает. А меня не ищите.

– Сайлас… – начал Роуэн.

– Не спорь со мной. Все, валите отсюда.

Бершад погладил Альфонсо морду, шлепнул его по крупу, и ослик побрел к дверям вслед за Роуэном. Фельгор покачал головой. Вира остановилась в дверях:

– Эшлин Мальграв тебя не за этим отправляла.

Бершад отхлебнул пива из рога и буркнул, не глядя на Виру:

– Ступай уже.

Полчаса в таверне никого не было. Бершад пил и ждал.

Наконец в дверь вошли двое. Один – громила, настоящий великан, выше Бершада на полголовы и намного шире в плечах. Светлокожий, с шеей как у быка и кулаками размером с кухонный котел. Веки громилы украшала татуировка – вторая пара глаз; так обычно делали листирийские наемники, чтобы показать, что они всегда начеку. За спиной у него висел огромный двуручный меч: рукоять торчала над головой, а кончик едва не волочился по полу.