— Макс…

— Ты умышленно не подпускала меня, но ты не говорила мне, почему сбежала, где ты находишься, нашла ли свое счастье. И я не мог тебе ничего сказать, слишком слабой и ненадежной была связь. Но я знал, что иногда ты боишься, беспокоишься и страдаешь. Еще я знал, что ты одна.

— Иногда лучше быть одной.

Макс кивнул, будто ждал такого ответа.

— Ты и в самом деле так думаешь? Ты должна быть одна, держать дверь между нами закрытой как можно плотнее, потому что ты убеждена, что проклятие Галлахеров и в самом деле проклятие. И ты уверена, что рано или поздно оно сведет тебя с ума.

Нелл вздохнула и безрадостно рассмеялась:

— Почему я должна стать исключением? Оно свело с ума остальных, почему же не меня?

— Я все эти истории знаю, — тихо ответил Макс. — После твоего побега я изрядно порылся в бумагах и книгах. И я в курсе, что большинство из тех Галлахеров, у кого были паранормальные способности, закончили свои жизни под наблюдением медиков.

— Ты хочешь сказать, в обшитых мягким камерах, где они орали без остановки, — поправила она. — Кстати, так кончили все, не большинство, а все. Рано или поздно. Некоторые, вроде моей бабки, дожили до преклонного возраста, оставшись относительно разумными, и родные и соседи считали их всего лишь «эксцентричными». Насколько мне известно, она была в своем уме до последних месяцев своей жизни. Но все равно пришло время, когда ее пришлось запереть.

— Нелл…

— Она была кузиной Галлахеров, да к тому же вышла замуж за моего дедушку. Лет двести назад, задолго до того как они поселились в Безмолвии, каждое поколение Галлахеров имело по крайней мере одного человека, который был настоящим безумцем. Они все были носителями проклятия. Разумеется, это так тогда не называлось. Больше того, они считали это даром. Даже благодеянием. Шепотом говорили: «У нее дар», «Он ясновидящий». И все эти ясновидящие сходили с ума.

— С тобой такого не случится.

— Да? Откуда ты знаешь, Макс? Ведь никто не может дать мне гарантии. Я тебе говорила, что даже ученые и врачи не знают, что происходит у меня в мозгу. Большинство сходятся на том, что электрическая энергия, которую они наблюдали во время своих проверок, не приносит мне пользы.

— Я знаю, что этого не случится с тобой, Нелл, потому что я был внутри твоего мозга. — Он крепче обнял ее, будто боялся, что она ускользнет. — Я почувствовал его силу и мощь, и еще спокойный, уверенный разум в центре. Господи, да ты самая нормальная женщина из всех, каких я знал.

— Сейчас — возможно. Но что будет потом? Ты понимаешь, что нет даже названия тому, что я могу делать? Я вижу во времени. Буквально во времени.

— Все места имеют память, ты сама говорила.

— Да. И проникновение в эту память, по крайней мере, можно как-то объяснить, понять и принять как разумное. Но я не могу объяснить, каким образом я могу видеть что-то, чего еще не случилось. И я не могу понять, как оказалась в доме Итана во время ссоры между ним и Хейли, которая произошла больше года назад. И, черт бы все побрал, я сама решительно не понимаю, каким образом я оказалась там, то есть на самом деле была там, в прошлом. Она меня видела, Макс. Хейли обернулась и увидела меня.

Он сжал ее в объятиях.

— Ты уверена?

— Совершенно. Я была там, в прошлом, физически была. — Она с трудом рассмеялась. — Все еще считаешь, что я не схожу с ума?

— Ты так сказала, когда очнулась от этого видения… И еще ты тогда сказала: «зло». Так в этом дело? Твои способности проявили себя не так, как обычно, и ты решила, что в этом есть что-то зловещее?

— Не помню, чтобы я так сказала, но возможно. Я так чувствовала. Я так ощущала всегда. Только теперь это чувство стало сильнее, значительно сильнее. Макс, ты не станешь отрицать, что тоже это чувствовал. Этот мрак во мне. Теперь обмороки более часты и неожиданны. Я думаю… боюсь, что это начало конца.

— Я этого не принимаю.

Он хотел рассказать ей, что, по словам Галена, говорил Бишоп по поводу своих собственных опасений относительно того, что обмороки Нелл могут быть результатом ее бессознательных попыток что-то подавить в собственной памяти, но побоялся, что пользы от этого будет меньше, чем вреда. Человеческий мозг стремится подавить информацию или переживания только по очень основательным причинам. Макс был убежден, что не стоит заставлять Нелл признать это раньше, чем она будет готова.

— Я знаю, что ты это не приемлешь, — слабо улыбнулась Нелл. — Надеюсь, что ты прав.

— Но на случай ошибки дверь остается закрытой.

— По большей части, — призналась она, обнимая его. — Но не постоянно. Ты меня сегодня спросил, соглашусь ли я на что-то обычное, что-то такое, что вдвое слабее чувств, испытываемых нами. Так вот, я не смогла бы. Макс, это единственная положительная сторона проклятия Галлахеров. И какова бы ни была цена, я готова ее заплатить.

— Господи, Нелл…

Она поцеловала его, приглашая приблизиться. Ближе, еще ближе, открывая дверь.

Гален уже давно приспособился дремать, как кошка, сохраняя способность видеть, слышать и осознавать, что происходит вокруг, даже когда одна половина его мозга отдыхала. Подремав минут двадцать, он был снова в состоянии действовать с максимальной эффективностью. И так несколько недель. Он также был способен мгновенно отреагировать на угрозу или призыв.

Поэтому, когда скорее завибрировал, чем зазвонил его сотовый телефон, он поднес его к уху раньше, чем успел открыть глаза.

— Да, слушаю.

— Есть что-нибудь?

— Ничего особенного. Я уже говорил, что произошло, когда совещание закончилось. Байерс и Шелби отправились вместе, скорее всего, к ней домой.

— В самом деле?

— Да, такой у них был вид.

— А что насчет Нелл и Макса Тэннера?

— Ну, он пока еще не уходил. — Гален взглянул на часы. — Уже далеко за полночь. Думаю, он решил остаться. Внизу все еще горит свет, но лампа в спальне Нелл погасла несколько минут назад.

— Не слышал и не видел ничего подозрительного?

— Все вроде бы спокойно. Слышно сверчков, жабы квакают, сова иногда кричит. Ничего больше подозрительного в этом лесу. И поскольку наш убийца был в действии совсем недавно, думается, требуется очень веская причина, чтобы он снова начал убивать.

— Так ты считаешь, что ты там не нужен в качестве сторожевой собаки?

— Думаю, что не нужен. Тэннер не спускает с нее глаз. Она в хороших руках.

— Тогда, возможно, мы могли бы встретиться.

— Не рискованно?

— Разумеется, рискованно, но мне надо тебе кое-что показать, да и я должен быть постоянно в курсе дела. Давай встретимся поближе к городу.

— Ночью мы не будем так заметны. Ладно. Говори где.