– Так беги!

Седэн споткнулся и перешел на бег, а Терис обратился к остальным:

– Вы все – не отставайте от него, не теряйте из вида. Он знает выход.

Седэн уже скрывался между домами, и Давьян не заставил себя уговаривать. Вирр, Дезия, Элрик – все пустились во всю прыть. Давьян поспевал за ними, и тут вопль прозвучал намного, намного ближе. Что бы ни приближалось к ним, оно двигалось невероятно быстро.

Давьян вдруг понял, что не слышит за собой шагов Териса и Нихима. Он рискнул бросить взгляд через плечо. Нихим стоял, схватив Териса за плечо, мужчины тихо спорили. Давьян замедлил шаг, а потом, развернувшись, бросился к ним.

– Пусти меня, Нихим! – яростно требовал Терис. Нихим покачал головой.

– Нет! – он дернул Териса за плечо. – Будет еще случай, а если ты бросишь на произвол судьбы этих детей, то никогда себе не простишь.

Терис заколебался. На его лице отразилась досада.

– Прокляни тебя Эл! – тут он заметил Давьяна и взревел: – Ты что здесь делаешь? Бегом, я сказал! – он последовал собственному совету, и все трое кинулись догонять остальных.

Туман, до сих пор почти прозрачный, сгустился так, что в нескольких шагах ничего не было видно. Давьян потерял Териса с Нихимом из вида, когда вдруг услышал впереди сдавленный крик и метнулся в сторону, чуть не наступив на корчащееся тело.

Мальчик упал на колени. Это был Нихим: жрец с перекошенным от боли лицом держался за щиколотку.

Новый вопль. Кричащий был на одной из соседних улиц, не дальше.

– Встать можешь? – торопливо пробормотал Давьян.

Нихим сел и толкнул его в грудь.

– Беги, малый, – с круглыми глазами выговорил он. – Нет смысла гибнуть обоим.

– Никто из нас не погибнет, – в эти слова Давьян вложил не столько надежду, сколько мольбу.

Туман сгустился так, что трудно было дышать; мальчик не столько видел, сколько угадывал фигуру Нихима, и раз даже наступил тому на руку. Невнятно извинившись, он ухватил жреца под мышки и поволок под прикрытие ближайшей стены и, морщась, затащил в разбитую дверь.

Это здание было из тех, что вычернил пожар, зато крыша и все стены уцелели. Давьян прислонил Нихима к первой попавшейся перегородке, спиной к улице, так что наружу ему было не выглянуть, и сам рухнул рядом, успокаивая дыхание и напрягая слух в ожидании близящейся угрозы. Но ничего не услышал. Тишина пугала его.

Так они просидели несколько секунд, затем темный туман вокруг них свился еще гуще, а крик прозвучал совсем рядом, как будто прямо над ними. Давьян с Нихимом замерли, не смея дышать.

Несколько секунд спустя Давьян рискнул выглянуть за дверь. Туман становился… темнее; скручивался, сбивался в тучи черной мглы. Мальчик задрожал. Эта мятущаяся тьма несла в себе только смерть и тлен.

Воздух остывал. Давьян следил, как мрак посреди улицы уплотняется, сгущается, образуя очертания человека. Впрочем, подобного человека Давьян еще не видывал: кожа его была совершенно черна и блестела в тусклом сером сумраке. Удлиненные руки изгибались как когти, а ноги и туловище были неестественно тонкими.

Чудовище с жутким фырканьем повернулось к нему, и Давьян отпрянул, в ужасе зажав рот ладонью. Даже сквозь туман он видел, что существо это безглазо, а рот его наполнен рядами острых как бритва зубов. На месте носа зияла круглая дыра.

Создание подняло гладкую безволосую голову, снова потянуло в себя воздух, и Давьян с ужасом понял, что оно ловит запах.

А потом черный разинул рот и издал победный вопль, такой громкий и пронзительный, что Давьян с Нихимом дружно зажали себе уши.

Оно входило в здание медленно, целеустремленно, словно знало, что жертва близко и никуда не уйдет. Оно надвигалось на Давьяна неспешной, почти ленивой походкой, и в руке его мерцал клинок. Уголок сознания, еще не захваченный ужасом, подсказал мальчику, что ему грозит смертью такой же клинок, какой он видел в руке ша’теса.

Нихим двигался столь быстро, что Давьян не успел его остановить. Неловко поднявшись на ноги, жрец заслонил мальчика собой.

– Ты его не получишь. Ему не судьба умирать, – произнес он, с вызовом вскинув голову. – Ты не…

Клинок медленно качнулся вперед. Нихим пронзительно вскрикнул.

Потом для Давьяна все смешалось. Нихим повалился на пол, выплеснув кровь из зияющей на животе раны. Создание, словно ничего не случилось, двигалось сквозь туман дальше.

Оно остановилось перед мальчиком, безглазо вглядываясь в его лицо. Давьян готовился принять смертельный удар, но чудовище склонило голову набок, принюхалось.

– Илан ди, – прозвучал его низкий режущий голос. В нем слышался гнев, а быть может, и разочарование. – Ша ди Давьян.

Давьян распахнул глаза, услышав свое имя, но не двинулся с места.

Создание вдруг расточилось, истаяло призраком и слилось с туманом.

В воздухе больше не чувствовалось жуткого, противоестественного холода. Люди остались одни.

Потрясенный Давьян не двигался с места, пока стон Нихима не вырвал его из оцепенения. Он опустился на колени над жрецом. В глазах у того стояла боль. Давьян в отчаянии разглядывал рану. Попытался зажать ее ладонью, но горячая липкая кровь пробивалась между пальцев.

– Что мне делать? – спросил он, в отчаянии от своего бессилия.

Нихим выдохнул, булькая грудью, и на миг собрался с силами.

– Он знал твое имя, – ровно произнес жрец. Голос его звучал бы обыденно, если бы не пробивался сквозь стиснутые зубы. – Странно.

– Да… – Давьян потер глаза. Он еще не вполне осмыслил случившееся.

– Ты его прогнал, – слабым голосом продолжал Нихим. – Как? Что он тебе сказал?

– Нет! Нет, это не я… Это звучало… Похоже на даресийский, но я ничего не понял.

Давьян запустил пальцы себе в волосы, не замечая, что ладонь густо измазана кровью.

– Надо вернуться к нашим. Терис тебе поможет. Нихим рассмеялся, но смех больше походил на лающий кашель.

– Тебе надо к нашим, – поправил он. – Я, боюсь, останусь здесь.

– Я тебя не брошу.

Нихим снова закашлялся. Он уже выглядел бледным и слабым. Набрав в грудь воздуха, жрец тронул Давьяна за плечо.

– Ты храбрый парень, – сказал он. – Хороший мальчик, и я тебе благодарен, но это напрасно. Мне суждено умереть здесь.

Давьян молча обдумал его слова.

– То есть… это кто-то провидел?

Нихим кивнул, и боль, даже от такого легкого движения, перекосила его лицо.

– Один давний друг, авгур, лет двадцать назад. Я давно гадал, когда же придет этот день. – Он хихикнул – вышел отчаянный, почти лихорадочный звук. – Похоже, наконец это он.