Травник запустил ладонь в мешочек, и первая костяшка рун легла на стол. Золтан молча и заинтересованно следил за происходящим.

Четыре руны из пяти легли вниз лицом. Пятая — Ing легла в открытую, но это было всё равно, поскольку выглядела одинаково, что прямая, что обратная.

— — Хороший признак, — как бы между делом произнёс Жуга и принялся их переворачивать. Первой была Raido. Перевёрнутая.

— Дорога, — медленно сказал Жуга, задумчиво теребя пальцами свою рыжую бородку. — Тяжёлый путь. Какие-то препятствия. Возможно, что какой-то ритуал для продвижения.

— Кого? Куда?

— Не знаю. Это, можно сказать, уже прошлое. Во всяком разе, это знак того, что выжидать опасно. Второй открылась Ansuz. Прямая.

— Четвёртая руна, — произнёс травник. — Бог. А может, дикий гон.

— Преследование?

— Гм... — Жуга побарабанил пальцами по столу. — Что за бред! При чём тут бог?

— Быть может, это означает: «долгая дорога к богу»?

— С таким же успехом это может означать: «долгое и трудное бегство от охотников».

— Не исключено... Давай-ка посмотрим, что дальше.

Дальше была Sowulo. Всё равно какая.

— Н-ну, — протянул разочарованно Жуга, — это уже совсем неинтересно.

— А что это?

— Sowulo. Руна солнца, молнии, перерождения и всякого такого прочего. Обычно это истолковывают как успех, или прорыв, который должен произойти. Такая, знаешь ли, трансформация, из грязи в князи. В общем, ерунда всё это. Не надо было раскладывать спьяну.

И травник протянул ладонь, чтобы смешать костяшки.

— Погоди, — остановил его Хагг, — две руны ещё остались.

— Что толку с них? Это помощь и препятствия. Был бы хоть какой-то смысл, а так...

— И всё же, посмотри и их. Мало ли, что.

Жуга пожал плечами и послушался.

Там, откуда должно было ждать намёка на источник помощи, лежал тот самый Ing, уже открытый. Советом, что должно быть принято таким, как есть, лежала Kaun. Прямая.

Руны теперь были открыты все, и расклад приобрёл следующий вид:

— Ing или Inguz, это титул Фрейра, — пояснил Жуга. — Руна силы. Готовности.

— Что это значит?

— Ничего не значит. Самая бессмысленная руна. Это значит, что уповать мы можем только на бога или на какого-то героя. В переносном смысле — если мы хотим чего-то завершить, то надо отдать этому начинанию все силы. M-м... хотя постой, — он щёлкнул пальцами, — я, кажется, ещё припоминаю: считается ещё, что Inguz — руна воплощения внутреннего огня и плодородия.

— Жениться тебе надо, парень.

— Я ещё не сумасшедший. И вообще, что за намёки?

— Ладно. Замяли. Так, а что там в препятствии?

— Kaun. Факел.

— Это плохо?

— Как сказать... Это огонь, каков он есть. Ещё обозначает рану, горе... Или — близость. Это слишком многогранно, чтобы можно было полностью истолковать. Когда ворожат, её вообще используют с крайней осторожностью.

— Но вон же, на камине Яльмар её написал, и — ничего.

— Так то — камин. Чего ему плохого от огня-то сделается?

— А это не может быть костром.

Пламя в камине погасло довольно давно, но кажется только сейчас, при этих словах Золтана в доме по-настоящему повеяло холодком.

— Может, — неохотно признал травник. — Ну что ты за человек такой, а? Всё тебя на какую-то гадость тянет! То погоня, то костёр. Если так рассуждать, то можно истолковать вообще чего угодно. Незачем было тогда и гадать, если у тебя только это на уме. И потом, если костёр, при чём тут — удача, бог, успех? Я ж говорю — бестолковый расклад.

Они помолчали.

— Можно выбросить ещё одну, — неуверенно предложил Жуга. — Я иногда так делаю, когда расклад не очень ясный. Как бы спрашиваю, что, мол, всё это значит целиком.

— И что, помогает?

Травник пожал плечами:

— Иногда помогает...

— Тогда выбрасывай.

Жуга встряхнул мешок и выложил на стол последнюю костяшку: Uruz. Прямая.

Жуга облизал пересохшие губы, машинально потянулся за бутылкой, но на полпути обнаружил, что та пуста, и отставил её в сторону.

— Это тур, — сказал он. — Корова Аудумла. Обретение формы. — Он посмотрел на Золтана, как тому показалось, с растерянностью. — Она мне уже выпадала в прошлый раз, но тогда... Золтан, я не знаю, что это может означать применительно к нам.

— А само по себе?

— Само по себе... Гм. Само по себе это значит, что в жизнь вмешалась какая-то скрытая сила. Её не видно, но она готовит все грядущие события, и как ты ни крутись, всё равно будет так, как она решит. В общем, ей бесполезно препятствовать.

— Что за сила? Судьба?

— Золтан, ну ты даёшь! Я-то откуда знаю? — с этими словами травник сгрёб костяшки рун обратно в кожаный мешочек, завязал его и спрятал в сумку.

— А Яльмар тебе разве не рассказывал?

— Яльмар, когда дарил, сказал мне только их названия и значения, а здесь важнее толкование...

Часы на ратуше пробили четыре, и тут же, словно только этого и дожидались, дверь содрогнулась от гулких ударов.

— Откройте! — закричал за дверью чей-то грубый голос. — Именем закона и короля приказываю открыть дверь!

— Амба, парень, — на удивление спокойным голосом сказал Золтан, достал из ножен под одеждой кривой албанский баделер и проверил пальцем острие клинка. — Всё-таки нас выследили... Ну-ка, помоги.

Они вскочили и со скрежетом придвинули к двери тяжёлый стол, потом принялись наваливать на него всё самое тяжёлое, что было в комнате. Снаружи на минуту смолкли, видимо, совещаясь, потом послышалось хриплое: «К чёрту дверь! Ох, простите, святой отец... Шевелитесь, бездельники, в бога-душу мать и тысячу проклятий!», после чего дверь сотряс новый гулкий удар чего-то тяжёлого.

— Что это?!

Оба оглянулись. Фриц проснулся и теперь таращился то на них, то на дверь.

— Ничего, — спокойно отозвался травник. — Это нас арестовывать пришли.

Золтан тревожно и с недоумением взглянул на него, опасаясь, уж не сошёл ли тот с ума. Тот же, как ни в чём не бывало, встал и направился к окну. В этом месте из ставни когда-то выпал сучок размером с крупную монету. Жуга приник к отверстию одним глазом, потом другим, некоторое время сосредоточенно разглядывал открывшуюся взору картину, потом повернулся к Золтану.