— Ты хуже мавра и иудея. Мне не придётся долго доказывать твою вину, несчастный еретик. Молись, чтобы тебя сожгли, как можно скорее... Ломайте дверь.

На дверь, и без того сегодня пострадавшую, опять обрушились тяжёлые удары. Петли ощутимо поддались, и даже стол немного сдвинулся. Похоже, что нападавшие и в самом деле где-то нашли бревно. Золтан с беспокойством снова покосился на Жугу.

— Она устоит? — спросил он.

— Не знаю, — травник покачал головой, прикрыл глаза и повёл перед собою открытой ладонью, как будто ощупывал невидимую стену. Покачал головой: — Теперь — уже не знаю. Похоже, что щит оказался не так крепок, как я думал. Или...

Он опять сосредоточился и вновь пощупал воздух.

— Или — что? — переспросил его Хагг.

— Или мне кто-то мешает, — отрезал травник. — Кто-то ставит встречное заклятие. Но сейчас не об этом забота. Вино ещё осталось?

— Да... Но при чём тут...

— Налей мне.

— В кружку?

— Ну не в поднос же!

— Шайтан тебя знает... — Золтан подчинился. — Дальше что?

— Дай сюда.

Из-за грохота им приходилось постоянно перекрикивать друг дружку. Фриц оказался где-то между ними и теперь со всё возраставшим нетерпением и беспокойством ждал, что будет дальше.

Травник тем временем отложил заштопанную волынку. Зачем-то вдруг ему понадобилась тряпка. Он потянул к себе лежащий рядом свёрток мальчишки, подивился его непонятной тяжести, распеленал Вервольфа и повертел его в руках.

— Что тут у нас? — пробормотал он. — Стилет? — и покосился на Фрица. Тот отвёл глаза. — Парень, ты что, собирался кого-то убить? Эй, погоди-ка... А клинок-то знакомый. Где я мог его видеть? Точно! — он хлопнул себя по лбу. — На том постоялом дворе! Значит, это ты и был тем мальчишкой, которого они тогда поймали?

— Я, — Фриц не видел смысла отпираться. — Я в чулане сидел. Только я не убивал. Это Шнырь его ударил, а не я!

— Ладно, ладно, верю. А теперь сиди тихо и не мешай. Понял?

Он тронул пальцем остриё, кивнул: «Сгодится», протёр, как следует, поднос и принялся выцарапывать что-то на помятом олове. Остриё мизерикорда мерзостно заскрежетало. Фриц подлез было поближе, но Жуга подзатыльником отогнал его прочь и погрозил вслед кулаком. Дорисовал последнюю закорючку, затем установил на подносе подсвечник, а в подсвечнике — свечу, зажёг их от камина и оставил всё это стоять на столе. Сгрёб со стола остатки курицы, размял их в кулаке, как глину, и натёр все дудочки волынки жиром, потом набрал в рот вина и обрызгал кожаный мешок со всех сторон.

Эту процедуру он повторил несколько раз, пока вино в кружке не кончилось, а мех не намок так, что повис сосульками. Всё происходящее выглядело так, будто травник сошёл с ума. Золтан уже давно перестал понимать, что происходить и целиком положился на травника, взяв на себя наблюдение за окнами и дверью.

Свеча на столе разгорелась и заплакала слезами плавленого воска, нацарапанные на подносе знаки стало заливать. Дверь уже еле держалась, Золтан то и дело нервно на неё оглядывался.

Похоже, что травник был прав: либо заклятие старого щита и впрямь ослабело от времени, либо кто-то его разрушил.

— Золтан, — позвал Жуга, поднимая на руки волынку. — Золтан, мать твою!.. Спрячь кинжал и слушай меня. Убирай стол.

— Они же выбьют дверь!

— Тем лучше, — травник коротко пнул котелок, и чай залил огонь. — Так... Как только я начну играть, сразу идите за мной! Ты слышишь, Фриц?

— Слышу, — отозвался тот. — А зачем?

— Делай, что говорю! Ни на кого не смотрите, лучше глядите вниз, себе под ноги. Не думайте ни о чём и никого не трогайте... — Жуга посмотрел на растерянные физиономии Золтана и Фрица и в бессилии топнул ногой: — Проклятие! Ну, я не знаю! Ну, вообразите себе что-нибудь серое, что ли! Там слишком светло. Хагг! Присмотри за ним. Готовы?

— Нет! — вскричали оба.

— Начинаю!

Травник вскинул волынку, поймал губами мундштук и надул щёки. Поцарапанные лакированные дудочки рассыпались по его левому плечу неровным веером. Мокрый меховой мешок зашевелился.

Снаружи заругались, запыхтели, крикнули: «Наддай!», четыре пары ног затопали в разбег, затем раздался ещё один удар, и дверь слетела с петель.

* * *

Своё дело Рутгер не то чтобы любил, но досконально знал, и жертвы свои выслеживал, как зверь. Нередко это продолжалось месяцами. Он следил за ними днём и ночью, наблюдал за их работой и досугом, изучал все их привычки, все маршруты их прогулок и любимые места их развлечений.

Поджарый и холодноглазый, Рутгер и сам напоминал какого-то диковинного зверя в человеческом обличий. Но, как ни горячила кровь погоня или драка, как ни подгоняли время и заказчики, он всегда оставался расчётливым и осторожным. Наверное, именно поэтому он до сих пор был жив и слыл наёмником надёжным и удачливым. Однако никто не знал, что выше всех своих умений Рутгер почитал умение вовремя отступить и обождать. Поэтому когда мальчишка-побегушник сообщил, что травник объявился в «Синей сойке» и сидит там уже час, он не стал спешить. В конце концов, от башни Синей сойки в это время был только один путь — вниз по улице; ворота в городе давно позакрывали.

Прохожих было мало. К вечеру немного потеплело. Дым от каминов прижало к земле. На улицах Лисса царил полумрак: фонари зажигали чуть позже, по летней привычке. Рутгеру это было даже на руку. Падал снег, но в следах проступала вода. Стараясь держаться стен, где было погрязней и потемней, наёмник миновал два перекрёстка, чуть помедлил, выжидая, не идёт ли кто, и направился к постоялому двору у южной башни. Убивать сегодня он не собирался, просто — шёл и размышлял. И тому было несколько причин.

Выполнить заказ средь гильдии убийц всегда считалось делом чести. Взять и не выполнить, конечно, не бесчестьем, но — пятном на репутации определённо. За свою недолгую, но довольно бурную карьеру дуэлянта и бретёра Рутгеру ещё не доводилось сталкиваться с таким сложным случаем, когда ему пришлось бы отказаться от заказа. Этот грозил стать первым. Обычно он умел влезать в шкуру клиента, чтобы понять, где слабина, куда ударить.

Влезть в шкуру травника у Рутгера не получилось. Как ни пытался он понять мотивы его действий, смысл его поступков, всё было тщетно: рыжеволосый знахарь оставался для него загадкой. А загадок он ужасно не любил. К тому же сложилось так, что вчера судьба подкинула ему ещё одну. Путь до «Синей сойки» был неблизок, и память услужливо оживила для него события прошлого дня.

Бликса отыскал арбалетчика, как и обещал. Вот только была одна загвоздка. Арбалетчик оказался девушкой. Точнее — женщиной лет двадцати пяти, но легче Рутгеру от этого не стало: ни тем, ни тем он никогда не доверял. Это спутало ему все карты.

Тем не менее, на встречу с нею он пришёл.