– Это будет сделано, – сказал О'Мара и мысленно добавил: «Но не мной».

Конвей отошел от экрана, сел на краешек мельфианского сиденья и продолжал:

– Командующий базой на Керме пригласил меня провести там несколько месяцев. Он говорит, что мой телепатический контакт с Туннекисом поможет решить многие проблемы в налаживании связей с кермианской цивилизацией. Кроме того, мне предоставится возможность собрать сведения о традиционной кермианской медицине на тот случай, если в госпиталь попадет еще какой-нибудь представитель этого вида – будем надеяться, с каким-нибудь более легким заболеванием. Быть может, ко времени моего возвращения вы уже сделаете свой выбор и мне придется называть доктора Сердаля «сэр».

– Не придется, – отозвался О'Мара. – По двум причинам. Доктор Сердаль желает остаться и работать в госпитале, но отказался от притязаний на мой пост. А выбор я уже сделал. И поскольку я его сделал, я покину госпиталь, как только появится первая возможность улететь в нужном направлении.

Конвей был настолько изумлен, что чуть не свалился с мельфианского сиденья. Торннастор издал трубный, непереводимый взволнованный звук. Приликла слегка задрожал, а все сотрудники Отделения Психологии выразили удивление – каждый на свой манер.

О'Мара прокашлялся.

– Решение было нелегким, – сказал О'Мара, глядя на падре Лиорена и Ча Трат. – Однако мне с самого начала следовало осознать его неизбежность. Сейчас я в первый, да наверное и в последний раз, буду говорить вам добрые слова – обходительность дается мне нелегко. Но я должен сказать, что со мной работали прекрасные сотрудники. Все вы трудолюбивы, преданы делу, заботливы, гибки и не страдаете недостатком воображения... – Он на миг задержал взгляд на Брейтвейте. – ...И один из вас недавно продемонстрировал эти качества более ярко, чем остальные. У всех троих из вас есть необходимое медицинское образование, которое теперь является обязательным требованием, и все вы без исключения способны справиться с этой работой. Но как это часто бывает с теми, кто обрел цель в жизни и тем счастлив, вы можете и не хотеть той работы, с которой в состоянии справиться. Особенно это относится к моему преемнику, который сочтет мой выбор чрезвычайно лестным, но не таким уж милосердным. Пожалуй – даже жестоким. Однако в данном случае я вынужден настаивать. Примите мои поздравления, администратор Брейтвейт.

Ча Трат и падре Лиорен издали звуки одобрения, Приликла – мелодичную трель, Конвей захлопал в ладоши, а Торннастор попеременно топнул всеми ногами – надо сказать, для тралтана довольно тихо. Конвей встал и, склонившись, протянул Брейтвейту руку.

– Удачи вам, администратор, – сказал он. – После того, как вы расщелкали проблему Туннекиса, вы этого действительно заслуживаете. – Он рассмеялся. – Хотя... благовоспитанный Главный психолог, которого никто не любит, – к этому еще надо привыкнуть.

Падре Лиорен развернул все глаза к О'Маре и впервые за все время подал голос.

– Сэр, вы сказали, что хотите безотлагательно отбыть из госпиталя. Однако госпиталь был вашей жизнью столько лет, сколько не был ни для кого из нас. Я... то есть мы хотели бы узнать: чему вы намерены посвятить остаток своей жизни?

– У меня есть планы, – совершенно серьезно ответил O'Mapa. – Они заключаются в том, чтобы продолжить мою профессиональную деятельность и потом жить счастливо.

– Но, сэр, – вмешался Конвей, – наверняка вам не обязательно улетать так уж немедленно. Брейтвейту нужно будет несколько недель, а скорее – несколько месяцев входить в курс дела, а вам надо привыкнуть к ничегонеделанию. А может быть, вам и не удастся порвать все связи с Главным Госпиталем Сектора. Время от времени мы натыкаемся на немедицинские проблемы, и нам могут понадобиться ваши консультации. И не надо качать головой, сэр. Как минимум нам потребуется время для того, чтобы утрясти график дежурств и закатить хорошую прощальную вечеринку.

– Нет, – решительно отказался O'Mapa. – Ни о каких периодах адаптации для Брейтвейта не может быть и речи, поскольку лучший метод освоения любого дела подобен обучению плаванию. Не рассчитывайте и на мою консультационную помощь, и уж тем более не имеет смысла затягивать прощание с тем, кого никто не любит. Приликле известны мои чувства по этому поводу. Я настаиваю. Спасибо, но – нет.

Брейтвейт кашлянул. Кашель получился тактичный, но авторитетный.

– Я не эмпат, сэр, в отличие от доктора Приликлы, но мне знакомы те чувства, которые к вам все испытывают в госпитале. На этот раз вынужден настаивать я. Ваш отъезд будет отсрочен на несколько дней, потому что ни один из отбывающих кораблей не примет вас на борт, не уладив этот вопрос со мной. Поэтому у нас будет время организовать прощальную вечеринку, которую мы все запомним. Считайте, что это, – добавил он, – мой первый приказ в качестве нового администратора госпиталя.

В конце концов О'Мару отпустили. Из госпиталя он улетел на грузовом корабле Корпуса Мониторов под названием «Крэнтор» – звездолете службы снабжения, который регулярно и часто наведывался в госпиталь. Экипаж корабля состоял исключительно из тралтанов, но одна пассажирская каюта на «Крэнторе» была обустроена для землян-ДБДГ. Те члены экипажа, что не были лично знакомы с О'Марой, знали, кто он такой и кем был, и настолько жаждали угодить ему, что предложили закатить еще одну вечеринку на корабле. Но O'Mapa сказал им, что хочет просто отдохнуть – без компании, без разговоров и без просмотра развлекательных программ, потому что жутко устал от прощальной пирушки в госпитале. Но на самом деле ему просто хотелось посмотреть на то, как тает за кормовым иллюминатором и превращается в крошечный разноцветный драгоценный камешек конструкция Главного Госпиталя Двенадцатого Сектора Галактики. Он напоминал себе о том, что видит его в последний раз, вспоминал то время, когда трудился здесь в бригаде сборщиков, вспоминал странные, удивительные, волнующие происшествия, всех тех, с кем его сводила судьба за долгие годы, вплоть до недолгого пребывания в должности администратора и ухода в отставку.

Вечеринка длилась три дня и две ночи, поскольку не все из тех, кто хотел попрощаться с О'Марой, были свободны от дежурств в одно и то же время. Сам он не понимал, к чему вся эта суета. Он всегда был уверен, что никто не питает к нему теплых чувств, хотя он был профессионалом высокого уровня. Однако сотрудники как старшего, так и самого младшего звена наговорили ему столько хорошего, что чуть не довели до эмоционального стресса. О'Мара и представить себе не мог, что его настолько уважают. Нет-нет, никто не объяснялся ему в дружеских чувствах, и уж тем более – в любви, и тем не менее даже свою нелюбовь к нему многие выражали в странной и порой трогательной форме.

О'Мара думал о том, что если от ненависти до любви один шаг, то по-своему сотрудники ненавидят его очень сильно.

Он оставался на борту «Крэнтора» во время стоянок на Тралте и Орлигии, пока шла погрузка. На Нидии О'Мара сошел, потому что отсюда «Крэнтор» возвращался в Главный Госпиталь Сектора. За годы О'Мара привык пересаживаться с одного корабля на другой и даже сейчас имел полное право путешествовать бесплатно, как отставной офицер Корпуса Мониторов и бывший администратор. Однако за годы он сумел скопить кое-какие сбережения, откладывая часть жалованья, и вполне мог оплатить дорогу. Вскоре в космопорте Ретлин совершил посадку туристический лайнер «Кораллан» – гораздо более крупный и комфортабельный, чем старенький «Крескхаллар». Осмотр туристами достопримечательностей Нидии должен был занять три дня, после чего лайнер стартовал туда, куда хотел попасть О'Мара. В Ретлине О'Мара бывал не раз, но теперь обновил знакомство с этим городом со времени своего последнего отпуска. Он бродил по магазинам, ночевал в гостиницах, где потолки были такими низкими, что приходилось ходить по номеру, согнувшись чуть ли не пополам, ездил в общественном транспорте, где приходилось либо вставать на четвереньки, либо вообще ложиться на пол.