Старомосковский стиль удерживался в некоторых областях женской моды, например в косметике. В XVI–XVII вв. косметику применяли, чтобы добиться необходимой белизны лица и румянца на щеках, этих традиционных признаков женской красоты. Георг Шлейзинг, немец, побывавший в России в 1680-х гг., отметил, что такой грим был в числе первых подарков, которые муж делал своей молодой жене951. Но при этом русским дамам хотелось вовсе не нежного румянца. Сэмюэл Коллинз, личный врач царя Алексея Михайловича, писал: «Румяна их похожи на те краски, которыми мы украшаем летом трубы наших домов и которые состоят из красной охры и испанских белил»952. Намазанная на лицо толстым слоем, эта краска вызывала немало комментариев со стороны иностранных наблюдателей, хотя и не все они были столь прямолинейны, как Питер Генри Брюс, который забраковал «этот нелепый обычай раскрашивать лица»953. Некоторые современники сравнивали его с английской модой наклеивать мушки – крохотные кусочки шелка или бархата, которыми скрывали изъяны кожи на лице, на плечах, на груди или на руках954. В России они также приобрели популярность как средство привлечь внимание к той или иной части тела, и, подобно языку вееров, появился и язык мушек, названия которых зависели от их размещения955. О популярности мушек можно судить по одному лубку середины XVIII в., на котором были представлены их разнообразные формы, названия и значения956.

Внедрение этих реформ шло нелегко. Когда местные чиновники из Сибири обратились с прошением разрешить им сохранить свою привычную одежду, так как просто не могли себе позволить одеваться согласно новым указам, то правительство, по практическим причинам, ничего не могло с этим поделать957. С другой стороны, утверждение доносчика, будто знатные московские женщины одеваются по старинке и смеются над дамами в «немецком» платье, казалось более серьезным, так как эти женщины как раз и были в числе главных мишеней петровской реформы, а имена, названные в доносе, – жены Петра Долгорукого и Ивана Мусина-Пушкина – принадлежали ведущим знатные родам958. Тому, что реформы все же привились, вопреки всем неудобствам и неудовольствиям, существовало несколько причин. Это была обычная петровская система принуждения, как финансового, так и физического, вместе с некоторой долей бесчестья. Тем, кто не подчинялся петровским преобразованиям, грозил как минимум штраф вроде «бородового сбора», а то и побои от царя, как случилось с несколькими упрямыми представителями высшего общества959. Князь Б.И. Куракин вспоминал, как возле московских ворот стояли должностные лица, взимавшие штраф с людей, одетых на старый лад. Тех, кто не мог заплатить, подвергали унижению, обрезая их кафтаны до положенной длины прямо на улице960. Приверженность новому стилю в одежде и прическе была важна еще и потому, что те, кто стремился приобрести влияние или покровительство при дворе, осознавали непреходящую ценность близости к царю. Поэтому в царствование Петра ведущие знатные фамилии нередко готовы были претерпеть унижение брадобрития и переодевания в чужеземное платье ради того, чтобы не дать какой-нибудь другой семье занять их привилегированное место961.

В результате в 1720-е гг. обозначились видимые признаки успеха реформ, особенно среди молодых женщин двора. Берхгольц благоприятно отзывался о молодых русских дворянках, которых он встречал на придворных приемах, сравнивая их поведение и манеру держаться с обращением их французских ровесниц962. Вельможи двора должны были способствовать этому преобразованию, обеспечивая дочерей нарядами и воспитанием должного европейского уровня. От членов царской семьи также ожидалось участие в этих начинаниях. Так, если царице Прасковье Федоровне позволялось по-прежнему одеваться на старомосковский манер, ее три дочери (в том числе и будущая императрица Анна Ивановна) на публике одевались по немецкой моде, как заметил голландский художник Корнелиус де Брюин, написавший их портреты во время своей поездки в Москву в 1702 г.963 Царевна Наталья Алексеевна, сестра Петра, служит полезным примером смешения традиционных и новых элементов в образе жизни женщины из русской элиты. Составленная после ее смерти в 1716 г. обширная опись имущества содержит перечень внушительного собрания европейских нарядов и аксессуаров. У нее было целых одиннадцать корсетов, четыре фонтанжа, семь вееров и множество зеркал. Этому, несомненно, способствовала щедрость ее коронованного брата, который, как считали, выделял ей ежегодную сумму в 20 тыс. рублей. При этом царевна Наталья имела также много икон и религиозных книг964.

Изменения в одежде и внешнем облике подданных происходили не с такой скоростью и законченностью, как хотелось Петру, о чем свидетельствуют девять разных указов об одежде и уходе за внешностью, изданные при нем, и еще один при Екатерине I, касавшийся конкретно жителей Петербурга965. Тем не менее к концу петровского царствования европейский костюм и внешний облик окончательно утвердились как норма среди тех групп населения, которые регулярно имели дело с государем и двором в Петербурге и Москве. В последующие царствования придворное платье высшего мужского и женского общества постепенно становилось все изящнее, по мере того как фасоны нарядов все точнее следовали новейшей европейской моде. Так, знатные русские женщины быстро освоили ношение mantua (от французского manteuil) – род платьев с фижмами, которые в конце XVII в. были главным фасоном официального придворного костюма при многих дворах966. В царствование Анны Ивановны его сменила самара – от голландского слова samaar (платье), ставшая обязательным официальным видом платья для дам, посещавших придворные празднества967. Этот фасон был создан на базе французского contouch и состоял из свободного верхнего платья со спинкой в складку, которое надевалось на корсет и нарядную нижнюю юбку, поддерживаемую фижмами968. Позднее на смену самаре пришла более изысканная и парадная robe à la française (по-русски – роба) с более четкой талией, которая стала главным фасоном наряда для придворных торжеств в царствование Елизаветы Петровны969. С середины 1740-х гг. ее придворным дамам разрешалось являться на куртаги в разновидности неформальных утренних платьев, какие носили в Англии (они назывались шлафроки, от немецкого schlafrock)970.