Предполагалось наступать на Эрзерум — его взятие разрезало неприятельский фронт пополам, открывало дороги в глубь Турции. Но сперва надо было зачистить фланги. У Черного моря, в Аджарии, на российской территории все еще находились войска 1-го Стамбульского корпуса и отряды аджарских четников под командованием немецкого майора Штанге. Группы турок и четников пытались по горам проникнуть в русские тылы и устраивать беспорядки. Но расчеты иттихадистов поднять на Кавказе восстание провалились. Затея с Грузинским легионом вообще кончилась плачевно. Под начало капитана фон Шуленбурга удалось навербовать всего 400–500 человек, в основном из Лазистана, подданных Турции. А в Грузии легионеры встретили такую ненависть и презрение населения, что возникли опасения, как бы и эти-то волонтеры не разбежались. От греха подальше их отправили в Европейскую Турцию.

Но и большинство мусульман-аджарцев не поддержали оккупантов. В России им жилось намного лучше, чем их соплеменникам за границей. Важную роль сыграл и ноябрьский визит царя в Аджарию. Во времена, когда она принадлежала Турции, сюда не заглядывал ни один из султанов, а Николай II навестил аджарцев во время войны, это запомнили и оценили. Некоторые вступили в четники сдуру, когда казалось, что турки побеждают, других мобилизовали насильно. После русских ударов они стали дезертировать, сдаваться. Российские власти поступили мягко и мудро, даровали им полное прощение и отпускали по домам. Это дало свои плоды. Все больше четников перебегало через фронт, обещали отныне быть верными подданными, а были и такие, кто просил зачислить их в русскую армию.

В феврале 5-й Кавказский корпус и Приморский отряд генерала Ляхова из 2 бригад и 2 отдельных полков по приказу Юденича перешли в наступление. Турецкие части, занимавшие Аджарию, были разбиты. Сняли осаду Батума и стали откатываться на юг, за р. Чорох. Требовали от жителей уходить вместе с ними, те отказывались. За это угоняли скот, убивали хозяев. Аджарцы прятались по горным лесам. Оккупанты не верили даже тем, кто оставался в отрядах четников. Им приказали собрать своих родных и вывезли семьи в Турцию — так получалось надежнее, не убегут.

Но завершить разгром противника у Чороха не удалось. Кавказский фронт считался второстепенным, отсюда можно было брать подготовленные соединения на другие направления. В период Дарданелльской операции Ставка перебросила 5-й Кавказский корпус в Одессу, потом его направили на Юго-Западный фронт. Теперь фланг у Черного моря прикрывал только отряд Ляхова. Война здесь перешла в частные бои и стычки за селения, горные тропы, перевалы.

А на противоположном фланге, в степях Иранского Азербайджана, нашим войскам пришлось ликвидировать последствия того, что натворил Мышлаевский, необдуманно приказавший отступить отряду Чернозубова. В Персию вошли 3 тыс. турецких солдат. А местные племена расценили поспешный уход русских однозначно — их дела плохи, бегут. К туркам примкнуло 15 тыс. курдской конницы. Юденич велел Чернозубову восстановить положение, Азербайджанский отряд (казачья дивизия, стрелковая бригада и армянская дружина) снова двинулся в Иран. Брошенные территории возвращали с боями. Турок и курдов вышибли из Тавриза, в феврале взяли Дильман. В здешних городах и селах впервые столкнулись с фактами геноцида — находили мертвые дома, россыпи изувеченных трупов айсоров и армян. Русское командование назначило следствие, оно начало собирать и документировать свидетельства о преступлениях.

Между тем, и турки наращивали силы на Кавказе. В январе в их 3-й армии оставалось 36 тыс. аскеров, к весне главную, Эрзерумскую группировку пополнили до 70 тыс. А восточнее, около озера Ван, был сформирован корпус Халил-бея из 2 дивизий. Еще 2 дивизии направлялись к нему из Сирии. В этом же районе были собраны запасные батальоны, 7 курдских полков и 7 полков карателей-гамидие общей численностью 12 тыс. штыков и сабель.

Турки тоже замышляли наступать. Халил-бей должен был ударить на 4-й Кавказский корпус Огановского — он состоял всего из 1 пехотной и 1,5 казачьих дивизий, растянувшихся на 300 км. Прорвав фронт, Халил-бей обходил с юга основные русские силы под Сарыкамышем, а Эрзерумская группировка атаковала их в лоб. Окружить, разгромить — и идти в Закавказье. Но по Ирану продвигался отряд Чернозубова, с боями занял Дуз-таг, вот-вот мог ворваться на турецкую территорию с востока. Если бы Халил начал наступать, Чернозубов выходил ему в тыл. Решили сперва устранить эту помеху, турецкий корпус выступил в Иран.

А все дальнейшие замыслы неприятельского командования спутали события в Ване. Это был большой по кавказским меркам город, неофициальная столица Турецкой Армении, ее называли «Армянской Москвой». Сперва происходило то же самое, что по всей Османской империи. Губернатор, «подковщик из Баш-кале» Джевдет, пригласил лидеров местных армян якобы для переговоров. Двое прибыли и были убиты. Третий, Арам Манукян, получил предупреждение и скрылся. Джевдет арестовал самых заметных граждан, обвинил в заговоре и публично казнил 120 человек. Но масштаб экзекуции не вогнал армян в панику, а заставил задуматься — творится нечто небывалое. Вдобавок, самоуверенный Джевдет преждевременно начал истреблять деревни. Дороги в Ван он перекрыл заставами, но в городе все равно узнали.

Властям больше не верили. Мужчинам приказали явиться для призыва в армию, они не подчинились. Потребовали убрать карателей. 14 апреля армянскую часть города оцепили войсками, угрожали расправой. Но и на это не поддались. Отказались пускать турок в свои кварталы для «обысков», обсуждали между собой: если уж погибать, то защищаясь. А 17 апреля солдаты схватили женщин, неосторожно приблизившихся к кордону, потащили, чтобы позабавиться. Несколько мужчин бросились на выручку, солдаты применили оружие и убили их.

И город восстал, люди стали строить баррикады. Губернатор собрал 6 тыс. жандармов и гамидие, подвел несколько артиллерийских батарей, по домам и улицам полетели снаряды. Жители одного из районов, Искеле-Кей, заметались в ужасе и сдались. Их вырезали до единого — с глумлениями, истязаниями, надругательствами. Но пока каратели были заняты насилиями и убийствами, население других кварталов сорганизовалось. А судьба соплеменников убеждала: надо стоять до конца. Душой обороны стал единственный уцелевший лидер Арам Манукян, его стали называть Арам-паша (генерал). Армяне рыли траншеи, возводили брустверы из камней и мешков с песком. Правда, подавляющее большинство осажденных составляли женщины, дети, старики. Боеспособных мужчин было мало, оружия еще меньше, и набралось всего 1,5 тыс. бойцов.

А Джевдет понял, что артиллерийского обстрела недостаточно, послал свое воинство в атаки. Но его громилы «геройствовали» только над безоружными, а рисковать собой желания не испытывали. Как только их встречали пулями, бежали обратно. Из Эрзерума специально приехал немецкий офицер, принял командование и организовал ночную атаку. Ее тоже отбили, турки потеряли 70 человек. Во время боев армянский школьный оркестр непрерывно играл «Марсельезу», другие марши, и разъяренный Джевдет орал: «Они меня доведут до бешенства своей музыкой». Он и сам видел, что его подчиненные не много стоят. Пришлось ограничиться осадой, продолжать бомбардировку из пушек. Пытались поджечь армянские кварталы, но их бдительно охраняли, вспыхнувшие пожары тушили.