«Это должно привлечь внимание брата», — подумала она с удовлетворением и некоторой тревогой.

Люси изучала науку быть герцогиней и женой. Погода в Йоркшире прояснилась и наладилась. Адриан мог смело брать ее с собой в деревню и представлять арендаторам. Ее приводили в восхищение малыши, она утешала и помогала больным, записывала просьбы и старалась помочь по мере сил жителям деревни. Оказывается, ее мужа неподдельно любили и уважали. Люси просто не могла чувствовать себя более счастливой.

Викарий с женой заходили к ним на чай, а живущие в округе помещики заезжали познакомиться и поздравить. Но чаще они проводили свои дни и вечера друг с другом в тишине, бродя по лугам или в домашних заботах. Адриан был терпеливым учителем, помогавшим ей запоминать имена, расположение и предназначение комнат, сообщая, где принято пить чай, а где читать книги.

— Я не приверженец строгостей, Люси. Мне совершенно наплевать, если ты устроишь ланч в передней комнате, а не в задней. Но это все необходимо для удобства Лиззи, ты же знаешь. Она чертовски настырна там, где дело касается независимости. Если что-то изменится, она может натолкнуться на какой-нибудь предмет и пораниться или заблудиться в доме.

— Понятно. Мне совсем не хочется, чтобы она испытывала затруднения или с ней что-нибудь случилось. Между прочим, она писала тебе? Что она думает о наших щенках?

— Не приходило никаких известий.

— Возможно, Мэгги заболела и не может писать для нее, — предположила Люси.

Адриан кивнул, но оставался задумчивым до конца вечера.

В этот день они вместе, взявшись за руки, прогуливались по длинной анфиладе, увешанной старинными портретами.

— Я не стану утомлять тебя именами, которые отец вбил в мою голову, хотя мне казалось, что все это достаточно бесполезно. Правда, есть несколько портретов, которые я бы хотел показать тебе.

Вскоре они подошли к картине.

— Синьюин Йорк — печально известный тамплиер.

Она улыбнулась изображению, думая о том, что он унаследовал такие же глаза и, может быть, еще печальную усмешку.

— Я бы сказала, он был тем еще негодяем.

— Да. Ходили слухи, что он соблазнил дочь маркиза Элинвика, наградил ее ребенком и вскоре оставил. Говорят, существует проклятие, которое запрещает дому Йорков брать любовниц из дома Элинвиков.

— И что может случиться?

Он нахмурился:

— Я не уверен, саранча или наводнение, а может, что-то еще более устрашающее.

Она рассмеялась. Он еще немного рассказал о своих предках и лишь бегло упомянул Братьев Хранителей. Так же как Блэку, ему не хотелось втягивать ее в это дело. Люси решила не проявлять нежелательного любопытства. Он расскажет ей, когда придет время, так же как Блэк сделал это для Изабеллы.

Он потянул ее немного вперед и остановился перед следующим портретом:

— Мой отец.

Люси не могла сдержать удивленного вздоха. Так вот как может выглядеть ее муж лет через десять! С портрета смотрел красивый, физически сильный человек, его твердый рот был сжат в прямую линию, а в глазах не было тепла ее Адриана.

— Я много раз останавливался здесь, пытаясь понять, как могло получиться, что мне передалось так мало сходства с женщиной, которая меня родила. Кажется, будто он сам создал меня с помощью черной магии.

— Адриан…

— Он превратил Анастасию в идеальную любовницу, нечто, существующее лишь для удовлетворения его затаенных фантазий, но такое, чем можно было бы похвастаться в кругу приятелей, потешить самолюбие, гордость. То же самое он сделал и со мной.

— Нет. — Она привстала на цыпочки поцеловать его губы. — Он сделал из тебя герцога и Брата Хранителя, но не делал из тебя человека, которого я знаю. Ты сам стал им.

Прижав к себе, он задержал ее в долгих объятиях. Она чувствовала, как уходит куда-то чувство вины и смятения из его души.

— Ты хотела бы увидеть нечто особенное, волшебное?

— Ты уже показал мне сегодня утром, — хихикнув, шепнула она.

— Что за дерзости! Совсем не это! — шлепнув ее по заду, рассмеялся он.

Следуя за ним, держась за руку, Люси прошла через галерею по лабиринтам коридоров с совершенно одинаковыми каменными стенами и множеством дверей.

— Если войти в ту дверь, она приведет в подвалы, откуда есть ход в вересковые пустоши. Там всегда держат наготове верховую лошадь. Только один конюх знает об этом, и в его обязанности входит заботиться о лошади.

— Воображение рисует рыцаря в доспехах с эмблемой тамплиеров на плаще, во весь опор мчащегося по вересковым пустошам со священной реликвией.

— Ты неисправимая мечтательница, любовь моя. Это вынудит меня как-нибудь в полночь сесть с тобой на лошадь и прокатиться по вереску под сияющим светом луны и звезд.

— А как же чаша, ваша светлость? Вы забыли о самом существенном в этой истории.

Было темно. Как он мог видеть, куда ведет ее и даже где она стоит, Люси не понимала. Но он нашел ее и прижался всем телом.

— Я не забыл о чаше. И позабочусь о том, чтобы наполнить ее, — горячо и страстно зашептал он, — припасть к ней губами и испробовать то, что струится из нее.

Это подхлестнуло ее, заставив одновременно рассмеяться.

— Это уж слишком шаловливая аналогия, ваша светлость.

— Но ведь я уличная крыса, — прошептал он у самых ее губ. — Мы известны своей грубостью, безнравственностью и презрением к условностям. Доказать?

— Не здесь, — торопливо произнесла она. — Думаю, это любимое место пауков, а я их терпеть не могу.

— А мне казалось, ты такая авантюристка. Как же твои спиритические сеансы и оккультизм? Тогда ты не боялась, что какой-нибудь маленький паучок высосет из тебя всю энергию?

— Еще как боялась.

— Тогда идем, — со вздохом сказал он. — Если не станем мешкать, скоро будем на месте.

Они стали подниматься по ступенькам в кромешной тьме.

— Проклятье, как ты можешь что-то разобрать в такой темноте? — спросила она.

— Меня обучил отец. Он тренировал меня ориентироваться в темноте, это одно из умений, входящих в подготовку Братьев Хранителей.

— Вероятно, это был страшный человек. Я думала, мой отец холоден и равнодушен, но теперь понимаю, мне грех жаловаться.

— Знания, часть которых он передал мне, бесценны, ни один другой человек не обладает и долей его знаний. За это я его ценю и уважаю.

Скрипнула дверь, и Люси поняла, что находится в башне. Постройка, сродни средневековой. Запах плесени и пыли на старинных вещах наполнял комнату.

— Единственный путь сюда проходит по тоннелю. Там нет освещения на случай нападения и осады, но, ей-богу, не могу сказать чьей. Это самый настоящий замок, а вы — прекрасная дама, принцесса, попавшая в руки охваченного безудержным желанием странствующего рыцаря.