Судорожный вздох альфы, мое затаенное дыхание, и подрагивающие пальцы скользят по обжигающе горячей плоти. Я не смотрела туда, мне с избытком хватало невероятно захватывающего зрелища – Сонхейд!

Теряющий контроль Сонхейд.

Его грудная клетка хаотически вздымалась, глаза вдруг стали темными, почти черными, ноздри трепетали, смуглая кожа приобрела какой-то бронзовый оттенок, губы сжаты, могучие руки сжались в кулаки с такой силой, что проступившие вены, казалось, сейчас лопнут. И взгляд… какой-то затягивающий… невероятный. И он осматривал меня всю, скользя взглядом по груди, шее, губам, снова по шее вниз, вдоль ключиц, ниже, по каждой груди, еще ниже, словно лаская живот, и ниже, вглядываясь туда так, словно уже имел меня.

– Сонхейд! – Я дернулась, инстинктивно прикрыла ладонью черное кружево.

Темный звериный взгляд, с трудом оторвавшись, поднялся выше. Наши глаза встретились. В следующее мгновение оборотень улыбнулся. Хищно, опасно, зловеще как-то. И эта его демонстрация превосходства окончательно лишила меня страха.

– Кажется, кто-то возбужден? – Я сжала то, что уже с трудом сжималось, активно демонстрируя степень каменного желания Сонхейда.

Он не ответил. Впрочем, ответ тут и не требовался. И я, отпустив удерживаемое, потянулась, впиваясь ноготками в напряженные мускулы.

Дернулся. Но плевать совершенно. И коснувшись его губами, я прошептала:

– Жаль, разговора не вышло, Сонхейд. Зато месть за вчерашнее получилась просто замечательная. Вот полежи тут, весь возбужденный, и, может, поумнеешь.

После чего выпрямилась, окинула его насмешливым взглядом, встала, перешагнула через оборотня и спрыгнула с кровати.

Позади царило напряженное молчание.

Не оборачиваясь, подхватила заранее оставленный на стуле халат, надела и, завязывая пояс, направилась к двери. Открыла, вышла в коридор, плотненько прикрыла дубовую створку.

Ощущения были не особо приятные, зато хоть отомстила гаду!

Но с ликованием ничего не вышло – почти сразу за дверью раздался рык и звон цепей.

И скрежет.

И скрип дернувшейся кровати.

Мысленно прикинула возможности цепей в мое запястье толщиной с возможностями Сонхейда, поняла, что он явно проигрывает, и, насвистывая, отправилась вниз, собственно, продолжить несостоявшийся ужин.

Шаг – и почему-то вспомнилось, что Сонхейд тоже ничего не ел. И то, что вернулся голодный и уставший; и почему-то стало его жаль. Надо было бы хотя бы покормить, а потом уже мстить с размахом. Решила, что покормить можно и сейчас, хотя бы немного.

С тяжелым вздохом повернулась, подошла к спальне, открыла дверь и… застыла на пороге.

Оборотень рвал наручники!

Молча, решительно, зло!

Стоя у кровати с раскуроченным изголовьем, с цепями, которые свисали с покореженных стальных обручей, и с выражением абсолютной ярости на лице.

– Господи… – Я выдохнула это совершенно неосознанно.

Сонхейд вскинул голову и посмотрел на меня. Злой, звериный взгляд сковал ледяным ужасом. Оборотень молча сорвал наручник… разорванный ободок из стали шириной в мою ладонь с глухим ударом упал на пол.

Следом полетел второй.

А альфа, не отрывая от меня нехорошего взгляда потемневших от ярости глаз, повел плечами, затем с хрустом размял шею и усмехнулся.

Злая усмешка. Жестокая. Хищная.

Движение, четкое, резкое, отточенное – и он стал на шаг ближе.

Еще движение – халат упал на пол, открывая зверя во всей красе. В ужасающем блеске мощи, силы, ярости! Не прикрытой ничем. И оставленные моими ногтями кровоточащие царапины придавали его облику нечто кошмарное.

– Твою мать… – голос осип, меня начало потряхивать.

Трясти от ужаса!

Зверь не произнес ни слова, ни звука. Только глаза хищно прищурились и осанка чуть-чуть изменилась. А затем Сонхейд медленно, двигаясь плавно, с ленивой грацией хищника двинулся ко мне…

Это оказалось последней каплей!

С диким воплем я отшатнулась, захлопнула дверь и бросилась бежать. И почти сразу услышала, как отлетела, грохнулась о противоположную стену и упала дверь. И даже не оборачиваясь, точно знала – оборотень мчится за мной!

Бесшумно, беззвучно, уверенно и абсолютно точно превышая мою скорость.

Доигралась!

Туфли сбросила, повернув к лестнице, едва не свалилась и задержалась на мгновение, пытаясь сохранить равновесие… Горячее дыхание на моей шее подействовало куда сильнее любого из допингов! Увернулась, метнулась вниз, опрометью сбегая по ступеням, лавируя между приоткрытыми дверями, стремясь куда-нибудь подальше от взбешенного Сонхейда.

По галерее второго этажа я бежала, хватая ртом воздух и не слыша ничего, кроме своего срывающегося дыхания! Не успела затормозить перед лестницей, ведущей в холл, налетела на перила…

А отпрянуть уже не смогла!

– Далеко убежала? – прижимая сильным горячим телом к деревянному поручню, хрипло спросил оборотень.

Я вцепилась в перила, тяжело дыша, в ушах шум, перед глазами все поплыло.

– Знаешь, – хриплый шепот у виска, – наверное, стоит показать тебе то, что я уже и так знаю.

Одна рука сжала мою шею, вторая нарочито медленно устремилась вниз по спине, властно, уверенно скользя всей ладонью, опустилась ниже, мимоходом поглаживая, а затем пальцы, отодвинув край белья, вторглись между моими ногами…

И я поняла, что хотел показать Сонхейд.

– Ты мокрая, Ким, – его губы спускаются к уху, легко прикусывают, – мокрая, горячая, моя…

Треск порванного белья – и, заставив прогнуться ему на встречу, оборотень резко вошел в меня.

Свой хриплый, полный наслаждения стон я удержать не смогла. Меня совершенно невероятным образом заводило все – его властность, его сила, его запах, его сильное мускулистое тело, моя разгоряченность после бега, медленно высвобождающий из своих тисков ужас и то предвкушение, что уже разливалось во мне ожиданием удовольствия.

– Моя волчица, – прошептал альфа, делая первое осторожное движение.

Первое… ко второму он перестал себя сдерживать, и вместо стона, как я ни пыталась сдержаться, вырвался крик. Еще… и еще один… Я не могла остановиться, я не могла сдержаться, я цеплялась дрожащими, сведенными от напряжения пальцами за деревянные перила, боясь свалиться в холл, не потому что есть шанс упасть, а чтобы то, что творил со мной оборотень, не прекращалось. Меня трясло от этого неистового коктейля его звериного желания и моего стремления сгореть от страсти. А Сонхейд продолжал – резко, напористо, сильно, каждым движением наполняя до упора, заставляя ощущать мощь его желания.

И вдруг, сжав волосы на затылке, потянул на себя, вынуждая прогнуться, скользнул рукой по животу, ниже, еще ниже, поглаживая, сжимая, лаская пальцами и жарко целуя мою шею, хрипло прошептал: