неизмеримо лучше, чем длинный путь через джунгли. Люди были измучены до крайности. Несмотря на это, Вингейт приказал немедля атаковать японские аэродромы в районе Индоу, пообещав подкрепления. Атака не удалась, ибо подкрепления не подошли. На то были свои причины.

Глава 133

Крах японского наступления

Мы оставили японскую армию в начале марта, когда она пробиралась к Ассаму. Японцам удалось незаметно перейти реку Гиндуин, и теперь они шли по тем же горно-лесным дорогам, по которым два года назад откатывались англичане. В середине марта начались яростные бои, перевес в которых вначале был на стороне японцев. Британцы бились храбро, но сил не хватало. У английского командующего Слима не было резервов. Понятно, что в эти дни он уже жалел о 10 тысячах «чиндитов», которые оказались далеко от решающих событий. Но очень скоро выяснилось, что в них-то и было его спасение. Ибо «чиндиты», вовсе не по мудрости командования, которое не предвидело японского наступления, а по воле «его величества Случая», очутились в тылу наступающей японской армии на стратегических путях ее снабжения! Понятно, что приоритеты в начале 20-х чисел марта несколько изменились: 18-я дивизия — те японские войска, что сражались против Стилуэлла, — отошла на второй план. А на первом возникла 15-я армия — японские войска, проводившие «операцию У», то есть наступавшие в Ассаме. Вот что пишет японский автор: «Воздушный десант [то есть „чиндиты“ — здесь и далее в скобках по ходу цитаты мои примечания] не только поставил в критическое положение 18-ю дивизию, но стал важным фактором в определении перспектив развития в „операции У“ для главных сил 15-й армии. Автомобильные части, которые после начала операции предполагалось использовать для осуществления перевозок по дороге [идут бирманские названия] и которым сперва не придавалось особого значения [именно те автомобильные дороги, которые наряду с железнодорожной линией перерезаны отрядами Вингейта], оказались блокированы на участке [идут бирманские названия]. Это создало трудности в снабжении войск, наступавших на Импхал [город в Ассаме, сердце британской обороны]». Далее идет перечисление японских дивизий и бригад, которые предполагалось использовать в наступлении в Ассаме, но пришлось срочно бросить против «чиндитов». Много лет спустя, когда все это стало уже «делами давно минувших дней», японский генерал Мутагути писал, что именно Вингейт с его «чиндитами» сорвали ему все планы. Вот почему не подошли обещанные Фергюсону подкрепления — задачи «чиндитов» расширились. И силы были отвлечены на новые цели.

Справедливости ради надо сказать, что был еще один фактор, который японское командование не учло, однако именно он и сыграл роль не меньшую, чем «чиндиты». Это американская транспортная авиация, которая базировалась в Ассаме, перевозя грузы в Китай. Японцы считали, что переброшенные в феврале на юг в Бенгалию британские войска в Ассаме появятся не скоро. Но британцы выпросили у американцев транспортные самолеты — воздушный мост в Китай ненадолго замер — и перебросили на них войска с юга. В результате чего подкрепления вступили в бой в Ассаме раньше, чем рассчитывали японцы.

Глава 134

Гибель

Последние дни жизни Вингейта выдались хлопотливыми. Он беспрерывно летал между разными бригадами «чиндитов», координировал их действия, летал в Ассам, ругался там с начальством, то есть со Слимом и даже с Маунтбеттеном, выбивал подкрепления. И вот в ночь с 24 на 25 марта над территорией Ассама американский самолет, на котором он летел, попал в аварию. Все погибли. Нет оснований думать, что это была диверсия. «Погиб замечательный человек», — сказал Черчилль.

Позднее нашли останки тел, но их трудно было идентифицировать. Опознали только знаменитый тропический шлем Вингейта, хотя и он обгорел. Останки всех погибших похоронили в Бирме, но после войны перевезли в Америку и торжественно перезахоронили на Арлингтонском кладбище в Вашингтоне — кроме Вингейта, все погибшие были американцы. Отличить, кому принадлежали те или иные останки, было невозможно. Ежегодно в годовщину гибели этих людей там происходит траурная церемония с участием израильского посла и американских евреев, ветеранов Второй мировой войны.

Эпилог

Много-много лет назад, в Ленинграде, я читал маленькую книжку «Герой трех народов». Была она о человеке, которого в России называли Мате Залка. Биография его была бурная. В рядах австро-венгерской армии он, тогда младший офицер, сражался на русском фронте, в 1916 году попал в плен. В Гражданскую войну храбро дрался в рядах Красной армии. В 1919 году, когда ненадолго возникла Венгерская социалистическая республика, пробрался туда, сражался, а после ее краха снова сумел вернуться в Россию и еще успел повоевать с белыми. Занимал, в Красной Армии разные командные должности. Потом он жил в России, учился в военной академии, стал писателем. Погиб Мате Залка в 1937 году в Испании, где сражался против Франко, что, может быть, и спасло его от сталинских репрессий. В Испании его звали «Генерал Лукач» и был он видной фигурой, командовал интернациональной бригадой (см. Приложение 2). Товарищи по оружию похоронили его с почестями в Валенсии. В СССР Мате Залка был тогда популярен. Симонов написал о его героической гибели стихотворение «Генерал». Вот и книжка называлась — «Герой трех народов» (России, Венгрии, Испании). В 1979 году его прах торжественно перенесли в еще коммунистическую Венгрию. Но вряд ли его теперь кто-либо вспоминает. Хорошо о коммунистах нынче не говорят, а плохого сказать вроде нечего. В отличии от многих людей своего круга он жесток не был. Возражал против массовых расстрелов пленных и тому подобных дел. Коллеги даже прозвали его «гуманистическим болтуном»[64].

Но я о нем помню. Потому что во время перестройки выяснилось, что и четвертый народ тут был замешан. Только этому четвертому народу иметь героев не полагалось. И существовать ему уже давно не полагалось. Так что и упоминать его не стоило. Настоящая фамилия Мате Залки была Франкль. Псевдоним он взял в память о городке Матезалка, где в отрочестве окончил коммерческое училище. Об этом нельзя было прочесть ни в специальной биографической книге, ни в предисловии к его писаниям. Пока он был героем трех народов, евреем ему быть не полагалось. Хотя я не уверен, что он когда-нибудь думал о евреях.

А вот Вингейт — тоже был героем трех народов, трех стран: своей родной Британии, Эфиопии и Земли Израильской. И о евреях никогда не забывал. В далекой Индии он получал письма от Лорны, в которых всегда были сионистские новости из Лондона. Вингейт писал своим приятелям в Землю Израильскую и заканчивал письма на иврите: «Пусть