себе оно было не особо крепким, как бы там ни было, но сопли у мальчишки текли прозрачными ручейками. И на барона он походил ничуть не больше, чем сам Миха. — Его ждет смерть.

И на всякий случай уточнил:

— Мучительная.

— А что определяет достойность? — поинтересовался Миха.

— Не знаю.

— Кровь, — старик открыл глаза. — Сила крови. Память крови.

— Погоди, — Миха понял, что окончательно запутался. — Ты же сказал, что ничего не случится. Камушки только не зажгутся, если наследник не тот. А тут уже смерть мучительная. Так смерть или камушки? Извини, конечно, но тут уж вопрос принципиальный.

Губы растянулись в мучительной улыбке.

— Не дикарь… дикари не знают таких слов.

— А то ты со многими знаком был, — проворчал Миха. — Так что там? Смерть мучительная или просто подсветки не будет?

— Смерть… ждет… всех… тот… кто не по праву… не удержит земли. И договор будет нарушен. Раскроются врата.

Он опять закашлялся.

И кашлял долго. Появилось даже подозрение, что он вовсе отойдет в мир иной до срока. Но нет, Такхвар вытер ладонью рот, поглядел, поморщился.

— Надеялся еще пожить.

— Все мы смертны, — философски заметил Миха.

— Верно. Барон… запер дверь. К сокровищу. Коснуться… тот, кого примут регалии. И не иначе. Если кто другой отопрет, то…

— Мучительная смерть?

— Мор. Случится. Снова.

Он прикрыл глаза и задышал, ровно так, спокойно. Почти как здоровый человек.

— И… что теперь? — на Миху уставились полупрозрачные голубые глаза, в которых читалась отчаянная решимость.

— Подождать придется.

— Чего?!

— Его я на себе не потащу, — Миха указал на старика, который провалился то ли в сон, то ли в преддверье смерти. — И оставлять так нехорошо.

На сей счет у Джера, кажется, собственные мысли имелись, но их он благоразумно оставил при себе. Только на Миху покосился. Вот! Мощная это наука — прикладная педагогика.

***

Проснулся Миха незадолго до рассвета. И опять разбудивший его Дикарь трусовато исчез, оставив Миху разбираться со всем непонятным.

Он несколько мгновений лежал, вслушиваясь в ровное дыхание Джера. Мальчишка свернулся калачиком и сопел, во сне причмокивая.

Ица?

Ясно, снова куда-то подевался. Миха, приподнявшись, огляделся. Паренек ушел недалеко. Вон, хрупкая фигурка его склонилась над другой.

— Ица? — шепотом окликнул Миха, поднимаясь. После сна тело двигалось тяжело, но в то же время получилось подняться, не потревожив барончика.

Старик еще дышал.

Он лежал, выпрямившись, вытянув ноги и руки. Его голова запрокинулась и кожа на лице натянулась, облепив и кости и мышцы. Быстро двигались глазные яблоки под тонкими веками. Подергивались губы. А из рта текла слюна.

Слюны было много. И дорожки её поблескивали в слабом свете.

— Хочешь его убить? — поинтересовался Миха, замерев в нескольких шагах от мальчишки.

Тот повернул голову.

Его черные глаза показались вдруг провалами в бездну, да и в самой фигуре, в выражении лица Ицы появилось что-то такое, донельзя опасное.

— Не стоит он того. Он сам умрет.

И вероятно, что к утру.

— Нужен? — Ица указал на лежащего.

— Кто? Он? Как сказать. Сам по себе не особо. Но он знает дорогу к людям. А я не очень. И местные порядки тоже знает.

— Ты… не от-чень?

— Именно, что не очень, — согласился Миха. — Да и тайны эти все. Баронство. Наследство. Ты, опять же. Зуб даю, что у старикашки есть рычаги давления на дорогого брата.

— Зуб?

Ица постучал пальцем по зубу, в котором синей искоркой сверкнул камушек.

— Выражение такое, — Миха подобрался еще чуть ближе. — Сам подумай, одно дело, если я явлюсь непонятно откуда и с мальчишкой, который тоже себе на уме. И хрен поймешь, как он себя поведет. Хотя… и этот тоже не надежный. Но без него нам всяко будет сложнее, чем с ним.

— Нужен, — уже утверждающе произнес Ица.

— Пожалуй, что. А ты целитель?

Тот покачал головой и положил руку на грудь старика, навалился, прижимая его к земле. И Такхвар захрипел вдруг, попытался вскинуться, но не сумел отбросить пацаненка.

— Держать? — поинтересовался Миха и, не дождавшись ответа, сел старику на ноги. Все одно хуже ему не будет, а лучше… как знать.

Мало ли.

Ица не ответил. Он убрал руку и обошел старика. Склонился, вглядываясь в лицо его, выискивая что-то, известное лишь ему одному. Длилось это недолго, несколько мгновений, после чего Ица кивнул, будто окончательно решившись. Сложив пальцы щепотью, он ударил Такхвара в грудь изо всех своих силенок.

Отчетливо захрустели кости.

Или этот хруст лишь почудился Михе? Главное, что старик дернулся и из открытого рта донесся протяжный стон.

— Что тут происходит? — сонно поинтересовался мальчишка. Он сел и тер глаза, щурился, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте. — Что вы творите?!

— Я — ничего, — отозвался Миха. — Сиди.

— Он его убивает!

Наверное, так это и выглядело, если со стороны. Мальчишка, сунувший руку по локоть в грудь старика, и главное, при этом кровью не пахло.

Старик подергивался и ощутимо.

Миха сидел.

— Стой, — рявкнул он барончику, который двинулся было к ним. — Не мешай.

— Он ему сердце вырвет! — возмущенно произнес тот.

Миха хотел было ответить, что такое невозможно, но Ица, поднатужившись, упершись свободной рукой в плечо старика, и вправду вытащил сердце.

Походило оно на черный ком, который и удерживал-то он с трудом. Сердце продолжало вяло трепыхаться. И кровью запахло. Она, в темноте черная, стекала по рукам мальчишки и он, подобрав каплю левой рукой, отправил её в рот.

Зажмурился, то ли от удовольствия, то ли наоборот.

Вздохнул.

И вытер сердце, которое не прекращало биться, о штаны.

— Грязное, — сказал он так, будто это что-то да объясняло. Потом перевел взгляд на барончика. — Ты. Кровь. Надо.

— Иди сюда, — велел Миха.

Парень замотал головой.

— Иди.

— Надо, — с нажимом добавил Ица. — Он. Кровь. Связь.

И руками показал что-то, причем не выпуская сердца, которому давно следовало бы застыть, а оно ничего, дергалась.

Что-то мелькнуло в голове про желудочки с предсердиями. Мелькнуло и исчезло.

— Он и меня! — барончик сделал шаг назад.

— Трусишь? — поинтересовался Миха вкрадчиво, поскольку бегать за мальчишкой по всему островку совершенно не хотелось. Да и мало ли, вдруг вовсе в болота сиганет.

— Я… — он обиженно выпятил губу. — Я не трус!

— Тогда иди.

— Кровь, — напомнил Ица. — Мало.

И пальцами показал, что мало.

— Ты ведь его хозяин, так?

Барончик кивнул.

— Стало быть, навредить тебе он не может?

— Сдохнет, — с каким-то нечеловеческим облегчением выдохнул Джер. — Если попытается убить!

— Видишь. Значит, ему и вправду нужна лишь твоя кровь, — вообще-то прозвучало довольно зловеще, особенно ввиду обстоятельств, однако барончик послушно шагнул вперед.

И еще.

И руку протянул, которая