Мьёлль была готова. Тело в кожаном доспехе пружиной взвилось в воздух, оставляя вражьим стрелам одну лишь пустоту. Крутясь, словно подхваченный ветром сухой лист, она с немыслимой быстротой спустила тетиву ещё трижды, прежде чем очутилась на «земле», на тверди Междумирья.

Три выстрела. В приоткрывшееся горло злобного великана; в подмышку, поскольку он не успевал опустить руку с мечом; и в пах, прикрытый юбкой из стальных полос, но где её заклятие нашло бы дорогу.

Её мягкие сапожки ещё не успели коснуться дороги, а спереди, из-за спины Яргохора, грянул гром, докатилась волна потревоженной силы – гоблинские чары, как всегда, густо смешанные с механикой и алхимией. Забросили, верно, очередной взрывающийся припас.

Призрачных воителей вокруг Леотара и Мьёлль нагнуло, словно траву под ветром; устоял один лишь Водитель Мёртвых.

Сила вновь заколебалась, резко, необычно, так что у лучницы заломило виски – заработала магия старого мормата, настолько странная и непонятная, что никто из них, соратников и помощников Аэтероса, не мог и примерно понять, как он делает то, что делает.

Вступили в дело и радужный змей с вампиром; в ход пошли все знания о неупокоенности, какие только имелись у служивших Познавшему Тьму.

Длинную ленту покорных Водителю душ надлежало рассечь, разрезать на отдельные части, надеясь вырвать их из-под власти Яргохора, пока Мьёлль и Леотар отвлекают его на себя; или, во всяком случае, рассеять и разогнать, выигрывая время.

Весть Учителю уже ушла, и они не сомневались – Аэтерос сделает всё мыслимое, чтобы спасти Хьёрвард. Они могли постоять за себя, но Водитель Мёртвых набрал какую-то уж совершенно невообразимую мощь. Да вдобавок ещё и оказался на службе Спасителя!

Три стрелы Мьёлль попали в цель, там, где они ударили в броню Яргохора, расползались ярко-золотистые сияющие паутины, словно по металлу бежали многочисленные трещины; так, во всяком случае, хотелось бы думать лучнице.

От каждого удачного выстрела Водителя Мёртвых встряхивало, он отшатывался назад, но всякий раз выпрямлялся. И указывал, указывал чёрным клинком вперёд, гоня и гоня на Леотара и Мьёлль новые волны призрачных воинов.

Рыцарь усмехнулся; он сам шагнул навстречу гиганту. Его сияющий меч обернулся солнечно-светлым колесом, с такой быстротой крутился двуручный клинок, вытягиваясь и уже не уступая длиной оружию Яргохора.

– Один на один, один на один! – гаркнул Леотар, сметая со своего пути бестелесных воителей; оружие их разлеталось вдребезги, не в силах противостоять магии светлого меча.

Яргохор принял вызов – быть может, это казалось ему самым простым способом убрать с пути внезапно возникшую помеху. Мьёлль не послушала рыцаря, припала на колено, накладывая на тетиву очередную стрелу, пытаясь одновременно уловить отзвуки четырёх предыдущих – не может же этот Водитель Мёртвых быть совершенно уж неуязвим для оружия учеников Аэтероса!..

…Она не видела обычным зрением, но ощущала, как пришедшие в движение заклятия её товарищей рвут, давят, вминают в плоть Межреальности бестелесные легионы Яргохора. Самые могущественные, самые убийственные чары пошли в ход, те, что не оставляют невредимым и самого наложившего их; лучница знала, что сейчас магия (особенно мормата и вампира) пытается разорвать связь душ с их Водителем, отправить обратно в те места, откуда они им вырваны; ибо можно уничтожить неупокоенного, бредущие по погосту костяки, вырванные из векового сна, но нельзя убить бессмертную душу, нечто, посланное в Упорядоченное самим Творцом.

Можно их рассеять, можно – разогнать. А самое верное – прикончить того, кто собрал их и повёл против живых.

Призраки отхлынули от Леотара, между ним и Яргохором очистилось пространство. Мьёлль держала одну стрелу на тетиве, другую в зубах; лучница боялась, что воинство Водителя Мёртвых двинется в обход, окружая их с Леотаром.

Но Яргохор, похоже, не хотел размениваться на мелочи.

И не хотел тратить время.

Мьёлль ощутила лишь внезапно обрушившуюся на них с рыцарем тёмную волну ужаса, отчаяния, непредставимого кошмара; то самое, что «хуже смерти», сжатое в краткие мгновения.

Горе матери, потерявшей ребёнка; горе дочери, у которой на глазах изрубили отца; горе всех, кто пытался спасти родных и не преуспел, и теперь смотрит, не в силах отвести глаз, как их всех настигает гибель.

Яргохор надвигался, а справа и слева от него наползала сплошная стена призраков. Мьёлль подняла на них глаза, готовая стрелять, если они вдруг кинутся все разом, в арсенале её имелись чары на все случаи – и замерла.

Призрачные воины смотрели ей в глаза, и каждого из них она знала. Односельчане. Купцы с ярмарки. Наставник из храмовой школы – высокий, лысый, первый заметивший в ней талант разом и к луку, и к магии…

А вот и дядя Велед. И тётя… и…

И мама с отцом.

И братья с сёстрами.

Вся её семья шла прямо к ней, протягивая руки.

Ты наша, тебе место у нас, с нами.

Холодный ветер задул в лицо Мьёлль, холодный ветер с полей Гнипахеллира, с Чёрного Пути, что ведёт к вратам царства Хель. Она точно знала, что это за ветер и откуда, хотя родилась в деревеньке в совершенно ином мире на другом конце Упорядоченного.

Беги.

Кажется, это сказала мама.

Беги, пока не сделалась такой же, как мы.

…Но, конечно же, Мьёлль никуда не побежала. Она ученица Аэтероса, великого бога Хедина!.. Ученики Познавшего Тьму побеждали или умирали, но не бежали!..

…Леотар не ждал, пока ему на помощь подоспеют друзья или рядом с ним вдруг окажется сам Аэтерос. Он атаковал, как умел, молниеносным выпадом, и тяжеленный меч сейчас сделался легче пуха, словно и в самом деле выкован был из солнечного света.

Водитель Мёртвых нависал над ним, чёрный меч, длиннее пехотной пики, смотрел прямо в лицо Леотару.

Какой-нибудь обычный рыцарь, даже и принёсший обеты, наверное, имел бы право на извинительную растерянность, но не соратник Аэтероса. В конце концов, с Дочерьми Солнца было никак не проще. Тоже Древние Боги, вернее, богини…

Да и иные встречались ничуть не менее зубастые, чем этот.

Подумаешь, Водитель Мёртвых!

С клинка Леотара сорвался сияющий веер осколков света; они вонзались в тёмную броню замершего перед ним гиганта и гасли. Мьёлль молодец, эвон сколько раз попала, доспехи там наверняка надломлены…

Яргохор не попытался защититься, вместо этого острие его клинка чуть дрогнуло, и Леотару показалось, что смотрит оно, это острие, прямо ему в глаза, даже больше – в душу.

По доспехам Водителя Мёртвых разбегались светлые росчерки, искры, подобно каплям воды, срывались с извивов стали, гасли, трепеща.

А с острия чёрного клинка на рыцаря глядела смерть. И если бы только его! – этого он давным-давно уже перестал бояться, с того самого мига, как немолодой худощавый мужчина в скромном коричневом плаще, чародей, вдруг кивнул Леотару, протянул руку, и перед ними раскрылось небо.