Позже Саня проклинал себя, что поддался уговорам дяди Эвальда и позволил тому идти одному. Глава септа убеждал, что вполне сносно себя чувствует, что порезы на спине затянулись, и он может не только идти сам, но и взять на себя часть поклажи. Их прений никто не слушал, поскольку после ночных разборок все чертовски устали и плелись кое-как. Даже вечно настороженная Мария за три часа перехода сквозь убаюкивающую тишину потеряла бдительность.

Впрочем, ее бдительность не помогла бы в любом случае.

К тому моменту желтая луна закатилась, в сиянии ночного неба лица приобрели неприятный оттенок умбры, окружающие предметы смазались, а жирный Млечный путь начал свое угнетающе спокойное вращение. Вдали справа поднялся первый холм, покрытый россыпью огней; там находилась большая деревня. Потом такая же деревня заискрила на склоне слева, донесся отчетливый аромат жареной баранины и звуки волынки. У Младшей на ходу закрывались глаза; она поймала вялую мысль, что ей даже неинтересно, люди живут в деревеньках, брауни или какие-нибудь еще местные чудики. Возможно, они совсем не злые и пустили бы к себе переночевать. После вчерашнего совершенно не хотелось ночевать в поле…

Анка очнулась от крика. Кричала тетя Берта.

Оно возникло неизвестно откуда и несколько секунд нагоняло отряд параллельно обочине, метрах в трех от нее. В первую секунду Анке показалось, что бесформенная седая овца, поджав ноги, плывет над жидкими остролистыми кустиками. Затем оно, не издав ни звука, сменило направление и ринулось к дороге.

— Ложитесь! — рявкнула Берта. — Это Бескостный, не дайте ему прикоснуться к вам!

Грохнул выстрел. Мария упала на одно колено, профессионально поддерживая левой рукой кисть с дымящимся пистолетом. Анка была уверена, что наездница не промахнулась, она и с двадцати метров из пистолета не мазала.

Саня исполнительно рухнул животом в розовую пыль, дядя Эвальд замешкался, неловко опускаясь на колени. Видимо, быстро согнуться ему мешала располосованная спина. Бернар навалился на Младшую сзади, всей тяжестью увлекая вниз.

Звук выстрела гулял по кочкам; с истерическим гоготом вспорхнули дикие гуси, сердито захохотала сова, зашуршали мелкие твари в лужах. Бескостный не увеличил скорости, не дернулся от пули; он продолжал парить в полуметре от земли и неуклонно догонял отряд. Глотая пыль, придавленная горячим плечом Бернара, Анка пыталась разобрать, что же происходит вокруг.

Тварь не издавала ни звука, но нестерпимо мерзко воняла. Она смердела, как сто тысяч половых тряпок, забытых в мокром тазу, она пропиталась затхлостью, как забытый в затопленном подвале ковер. Субстанция, похожая на комок сероватой свалявшейся шерсти, меняя форму, перекатываясь из стороны в сторону, точно горб верблюда, приблизилась на расстояние трех метров.

— Что это, Бернар? Кто это? Ой, мамочки…

Младшая чувствовала: еще немного — и она напрудит в штаны. Ведьма Камилла была страшная, и жеребец был страшный, но они вели себя понятно хоть и не совсем по-человечески. А от одного взгляда на безногую овцу хотелось закопаться в землю и заскулить, как потерявшийся волчонок.

— Бескостный… демон Отметины, — у Бернара глаза налились кровью, Младшей через кожу передавалось шумное биение его сердца.

— Он убьет нас?

— Нет, не должен… По преданию, он ползет за тем, кого скоро ждет смерть…

— Как же… как же он ползет? Ведь мы на тропе, а Берта говорила…

— Что я-то могу поделать?! — в отчаянии воскликнул Бернар. — Я слышал про Изнанку только в песнях! Откуда мне знать, как демоны летают сквозь время?! Для него время роли не играет, он живет иначе! Лежи и не шевелись, он не должен коснуться тебя…

Мария выстрелила еще раз, с тем же результатом, стоя прямо на пути безглазого и безголового чудища. Затем упала и перекатилась в сторону, как заправский десантник. Анка в очередной раз восхитилась наездницей. Ей самой никогда в жизни не хватило бы отваги вот так, лицом к лицу, выйти даже против дикой собаки, не то что против этого…

— Эви, ложись! — Саня и Берта орали вместе. Младшая никак не могла понять, отчего дядя Эвальд их не слушается.

Мария отскочила в сторону чуть более резко, чем следовало. Наездница натренировала замечательную реакцию, но не научилась бояться пустых обочин. Она не удержалась на коленях и левой ладонью попыталась нащупать опору за пределами дороги, там, где розовый песок сменялся жухлой почерневшей травой.

Воронка быстрого времени, бесшумная и прозрачная, как медуза, ползла вдоль Пыльной тропы. Дикие растения за тысячи лет эволюции приноровились к невидимым воронкам, а звери и насекомые разбегались, не позволяя захватить себя врасплох.

Человеческая рука с масляным чмокающим звуком погрузилась в завтрашний день.

Во мраке истошно заухала сова, словно ей прищемили лапу. Темно-лиловая луна ехидно прищурилась в просветы облаков. С болот покатился протяжный собачий… или волчий вой…

Краем глаза Анка увидела переднюю часть туловища наездницы. Лицо и одежду Марии покрывала хрустящая наледь; демон толкал перед собой волну запредельного холода. Наездница пыталась лечь, но не могла, она словно застряла, угодив левой рукой в капкан. Бескостный зацепил ее краем. Младшая услышала пронзительный визг и только спустя несколько секунд осознала, что визжит она сама. Ноги Марии дергались, будто в припадке, из пульсирующей дряблой массы торчала рука с зажатым в ладони пистолетом; затем ладонь разжалась, пистолет выпал в пыль, и конечности наездницы обмякли, и как у брошенной марионетки. Женщина осталась лежать на краю дороги, неудобно вывернув ноги, словно подвешенная на застрявшей в воздухе левой руке.

— Эви, ложись! — всхлипывала Берта. Но дядя Эвальд, вместо того чтобы лечь, снова поднялся. Он стоял, согнувшись, ощупывал спину, глядел почему-то совсем в другую сторону, даже показывал туда пальцем. Саня отважно приподнялся, пытаясь увлечь старика вниз, но сам чуть не попал под удар и был вынужден вновь распластаться в пыли.

Бескостный раздулся, как наполненный гнилью аэростат. Он слегка развернулся, продолжая атаку.

Демон изменил направление, сейчас он летел прямо на главу септа. Струя вонючего воздуха тащилась за ним, как змеиный хвост, а впереди катилось чуть заметное облако пара. Дядя Эвальд щурился и моргал, как будто ничего не видел.

«Так он же вправду ничего не видит!» — мысленно охнула Анка.

— Эви, не-ет! — на пределе связок орала тетя Берта.

В пяти сантиметрах от Анкиного затылка прокатилась ледяная пульсирующая масса.

— Вот, гадина! — Бернар привстал и запустил вслед летящему бурдюку мелким булыжником. Камень потерялся в складках смердящей псевдошерсти. Бескостный мешок размером с автомобиль настиг дядю Эвальда.

У Анки крик застыл в горле. Она начала дышать ртом, чтобы не стошнило.

Мария стонала, взбрыкивая ногами, как раненая лошадь. Наконец ей удалось подняться на четвереньки. Кожаная куртка лопнула в местах сгибов на локтях, подмышках и на спине, правая брючина покрылась трещинами, став похожей на чешую. Наездница мотала головой, пытаясь открыть глаза, но ресницы намертво примерзли к нижним векам.