Бен снова взглянул на записанный на листе бумаги адрес. Было невозможно поверить в то, что краткая автомобильная поездка может привести его к одному из основателей “Сигмы”. Питер пытался скрыться от “Сигмы”, и это погубило его. Бен глубоко вздохнул и почувствовал, как в нем разгорается пламя гнева. “Что ж, наше положение изменилось, — подумал он. — Теперь пусть “Сигма” попытается спрятаться от меня”.

Бен довольно быстро нашел дом Гастона Россиньоля. Он находился в той части Цюриха, которая носит название Хоттинген и представляет собой холмистую возвышенность, господствующую над городом. Дома здесь были окружены просторными участками и скрыты за деревьями: очень приватная, очень изолированная обстановка.

Дом Россиньоля стоял на Хаусерштрассе, неподалеку от “Долдер гранд-отель”, королевы цюрихских гостиниц; зачастую это заведение вообще называли лучшим во всей Европе. Приземистый, с широким фасадом, сложенный из коричневатого камня дом был выстроен, очевидно, в начале ХХ века.

Здание не походило на конспиративное жилище, отметил про себя Бен, но, возможно, именно поэтому могло с успехом выполнять его функции. Россиньоль вырос в Цюрихе, провел значительную часть жизни в Берне. Он, несомненно, был знаком со многими представителями цюрихских властей и влиятельными людьми, но этот город не был тем местом, где у него могли бы оказаться случайные знакомые. Кроме того, обитатели Хаусерштрассе относились к той породе людей, которые предпочитали заниматься своими делами и не лезть в чужие. Тут возможно было постоянно соседствовать с жителями расположенного рядом дома, оставаясь практически незнакомым с ними. На старика, возящегося со своим собственным садиком, никто не станет обращать излишнего внимания. Такая жизнь должна быть достаточно удобной, и притом вполне незаметной.

Бен остановил “Ровер” в конце квартала, там, где улица уходила вниз. Чтобы машина не покатилась, поставил ее на ручной тормоз. Открыл перчаточный ящик и вынул пистолет Лизл. В барабане оставалось четыре патрона. “Необходимо где-то купить патроны”, — подумал Бан. Убедившись в том, что оружие поставлено на предохранитель, он сунул пистолет в карман куртки.

Подойдя к двери дома, Бен нажал на кнопку звонка. Подождал несколько минут и, не дождавшись никакого ответа, позвонил снова.

Безрезультатно.

Он нажал на ручку, но дверь была заперта.

Под навесом возле боковой стены дома он заметил “Мерседес” одной из последних моделей. Естественно, он не мог определить, кому принадлежал автомобиль — Россиньолю или кому-то еще.

Он повернулся было, чтобы уйти, но тут ему в голову пришло обойти вокруг дома и попробовать остальные двери. Лужайку недавно скосили, цветы казались тщательно ухоженными. Кто-то очень хорошо следил за садом. Задняя часть участка оказалась более просторной, чем передняя; привольно раскинувшийся зеленый газон, окруженный цветочными клумбами, был залит ярким солнечным светом. Около большой террасы, примыкавшей к задней части дома, красовался изящный навес, под которым стояли несколько шезлонгов.

Бен подошел ко входу с террасы. Он открыл на себя стеклянную наружную дверь, а потом нажал на ручку следующей двери. Дверь подалась.

Он открыл дверь. Его сердце отчаянно колотилось, его так и подмывало поскорее уйти, но он не поддался этому порыву.

Был ли Россиньоль в доме? Или еще кто-нибудь — слуга, домохозяйка, родственники?

Он вошел в дом и очутился в темной прихожей с кафельным полом. На крючках висело несколько пальто, в подставке стояли деревянные трости с красивыми набалдашниками. Миновав прихожую, он оказался в помещении, напоминавшем рабочий кабинет — небольшой комнатке, в которой находился огромный письменный стол и несколько книжных шкафов. Гастон Россиньоль, бывший столп швейцарской банковской системы, похоже, был довольно непритязательным человеком в отношении окружающей обстановки.

На столе лежал большой зеленый блокнот, из которого высовывался уголок листа промокашки, а рядом стоял гладкий черный телефон “Панасоник” со всеми возможными современными наворотами: пультом для телеконференции, определителем номера, селектором внутренней связи, динамиком громкой речи и цифровым автоответчиком.

Пока Бен рассматривал телефон, тот зазвонил. Звук оказался оглушительным, очевидно, регулятор громкости был установлен в максимальное положение. Он застыл на месте, ожидая, что вот-вот появится Россиньоль, и выдумывая на ходу, как ему для начала объясниться. Телефон снова зазвонил — три, четыре звонка, а затем умолк.

Бен ждал.

Никто нигде не снял трубку. Означало ли это, что в доме никого не было? Взглянув на экран определителя номера, он увидел, что номер представлял собой длинный ряд цифр; очевидно, звонок был откуда-то издалека.

Он решил, что стоит углубиться в дом. Проходя по коридору, Бен услышал негромкую музыку — ему показалось, что это Бах, — но откуда она доносилась, было непонятно.

Действительно, есть ли в доме хоть кто-нибудь?

В конце коридора Бен увидел отблеск света, падавшего из открытой двери. По мере того как он приближался к ней, музыка делалась громче.

Комната, в которой он оказался, не могла быть не чем иным, как только парадной столовой. Посередине вытянулся Длинный стол, покрытый свежей белой льняной скатертью, па ней стоял серебряный кофейник на серебряном подносе и тарелка с яичницей и сосисками. Завтрак, похоже, был сервирован слугой, но где был он или она? Портативный магнитофон, стоявший на буфете, играл виолончельную сюиту Баха.

И возле стола, спиной к Бену сидел старик в инвалидном кресле. Загорелая лысина, испещренная старческими серыми пятнами, бычья шея, тяжелые плечи.

Старик, казалось, не слышал, как Бен вошел. Наверно, он глуховат, решил Бен, и тут же заметил в правом ухе старика слуховой аппарат.

Однако, стараясь избежать любых случайностей, он сунул руку в карман куртки, нащупал рукоятку пистолета, вынул его и снял с предохранителя. Старик сидел все так же неподвижно. Он был, по-видимому, почти совсем глухим, или же его слуховой аппарат был выключен.

Внезапно Бен вздрогнул от телефонного звонка; звук здесь был таким же громким, что и тот, который он слышал в кабинете минутой раньше.

Но старик все равно не двигался.

Телефон зазвонил во второй, в третий, в четвертый раз и затих.

Потом Бен услышал доносившийся откуда-то из коридора мужской голос, показавшийся ему очень странным и неприятным. Впрочем, почти сразу же он понял, что это говорил автоответчик, но не смог разобрать слов.

Он сделал несколько шагов и приставил ствол пистолета к голове старика.

— Не двигайтесь.

Голова старика упала вперед; подбородок уткнулся в грудь.

Бен схватился свободной рукой за подлокотник и резким движением развернул инвалидное кресло.

Голова старика неподвижно свешивалась вперед, широко раскрытые глаза уставились в пол. Безжизненно.