События 1634 года вызвали самые серьезные опасения у Ришелье. Вдобавок кардиналу стало известно, что 12 мая в Брюсселе Гастон Орлеанский подписал договор с Испанией. Гастон обещал Филиппу IV не вступать ни в какие соглашения с Людовиком XIII по крайней мере в течение двух с половиной лет. Со своей стороны, король Испании обязался оказать Гастону финансовую поддержку в размере около 150 тысяч ливров для формирования на территории испанских Нидерландов армии, с которой он должен был вторгнуться в северо-восточные провинции Франции. Предполагалось, что одновременно начнется испанское вторжение с юга. Действия Гастона из испанских Нидерландов должны быть поддержаны выделенными в его распоряжение и под его командование 12 тысячами испанских пехотинцев и 3 тысячами кавалеристов. Кроме того, договор предусматривал выплату из испанской казны лично Гастону ежемесячной пенсии в размере 45 тысяч ливров на обеспечение достойной наследника французского престола жизни в Брюсселе.

«…Ратифицированный Испанией договор, — писал в „Мемуарах“ Ришелье, — чудом попал в руки Его Величества». В Париже о нем узнали совершенно случайно. Текст отправили в Мадрид на ратификацию Филиппу IV. На обратном пути из Сан-Себастьяна испанский корабль был перехвачен французами у берегов Дюнкерка, принадлежавшего тогда Испании. Так Ришелье и узнал об очередной измене Гастона Орлеанского.

Положение Франции серьезно осложнилось после того, как в августе 1634 года армия кардинала-инфанта, двигавшаяся из Северной Италии, соединилась в районе Нердлингена с войсками генерала Галласа. Объединенными усилиями они нанесли сокрушительное поражение герцогу Бернгарду Саксен-Веймарскому в сражении 5–6 сентября 1634 г. Он потерял убитыми 12 тысяч, а также 80 орудий, 4 тысячи повозок, 300 знамен и штандартов. В плен был взят шведский генерал Густав Горн, заместитель командующего шведско-германскими протестантскими войсками. Прав был Ришелье в своих постоянных заботах о том, чтобы держать под французским контролем альпийские горные проходы (Вальтелину). Стоило хотя бы на время утратить или ослабить этот контроль, как Испания немедленно объединяла свои усилия с Империей.

Поражение при Нердлингене многие в то время сравнивали с разгромом протестантов у Белой Горы в 1620 году, предсказывая скорое окончание войны в пользу габсбургско-католического блока. Однако эти прогнозы не оправдались. Война продолжалась еще без малого полтора десятка лет.

Катастрофическим последствием поражения при Нердлингене явился и фактический распад Хейльброннского союза, созданного стараниями Ришелье и канцлера Оксенштерны. 24 ноября 1634 г. Саксония и Бранденбург — самые влиятельные германские участники союза — подписали в Пирне прелиминарные мирные соглашения с Империей о прекращении войны. 30 мая 1635 г. эти соглашения будут закреплены в Пражском мирном договоре, подтвердившем союз Саксонии и Бранденбурга с императором при условии признания с его стороны законности существования протестантизма в Германии. Примеру Саксонии и Бранденбурга последовали и другие — Мекленбург, вольные имперские города Эрфурт, Нюрнберг, Франкфурт-на-Майне, Страсбург… Вновь появлялась надежда на скорое окончание изнурительной войны, и вновь, как не раз уже было, эта надежда исчезла, словно мираж.

Еще одно неприятное известие Ришелье получил из Восточной Европы. Россия, обманутая союзниками — Швецией и Францией, обещавшими и не предоставившими ей военную и иную помощь, вынуждена была прекратить войну с Речью Посполитой. В июне 1634 года она заключила с Польшей договор (Поляновский мирный договор), согласно которому польский король Владислав IV официально отказывался от притязаний на московский престол.

В результате прекращения Смоленской войны Швеция в срочном порядке вынуждена была перебросить часть своих сил из Германии на границу с Польшей, поскольку распространились слухи о намерении Владислава IV самостоятельно или в союзе с Данией напасть на Швецию. Одна из главных причин поражения шведов, начиная с Нердлингена, как считал Б. Ф. Поршнев, заключалась в этом вынужденном разделении их сил.

Внимательное изучение европейской ситуации на исходе 1634 года убедило Ришелье в том, что вмешательство Франции в войну — дело нескольких месяцев. Но прежде необходимо решить две первоочередные задачи: окончательно подчинить Лотарингию и добиться возвращения Гастона.

Противники Франции в Вене и Мадриде попытались воспрепятствовать французским планам в отношении Лотарингии, которые уже ни у кого не вызывали сомнений. В последних числах ноября 1634 года в Париже появился чрезвычайный нунций папы Урбана VIII 33-летний Джулио Мазарини. Официально Мазарини был уполномочен содействовать урегулированию недоразумений, постоянно возникавших между королем Франции и герцогом Лотарингским. Речь шла о том, чтобы помешать Франции окончательно проглотить Лотарингию. Неофициально на Мазарини была возложена куда более сложная задача — воспрепятствовать вступлению Франции в европейскую войну на стороне «еретиков». Реальная опасность французского вмешательства осознавалась как в Вене и Мадриде, так и в папском Риме.

Мазарини пробудет в Париже до мая 1636 года, однако не выполнит ни одну из возложенных на него задач. Да это вряд ли было возможно даже для такого ловкого дипломата, каким был любимец Урбана VIII. Зато Мазарини успешно использовал проведенное при французском дворе время для установления личных связей с наиболее влиятельными особами, и в первую очередь с Ришелье. Кардинал оценит таланты внука сицилийского рыбака, сделавшего головокружительную карьеру исключительно благодаря собственным достоинствам и ловкости.

Судьба Лотарингии решилась быстро и легко. Армия под командованием Людовика XIII развернула наступление вдоль реки Мозель. Другая армия во главе с маршалом де Лафорсом с ходу овладела Эпиналем, на юге Лотарингии. Нанси контролировался французами.

Карл IV в отчаянии. Он отрекается от престола в пользу младшего брата — кардинала Никола Франсуа — и бежит в Германию, где поступает на имперскую службу. Новоиспеченный герцог отказывается от духовного сана и женится на принцессе Клод Лотарингской, своей кузине. Затем, поняв, что французы не намерены с ним считаться всерьез, бежит вместе с молодой женой в Италию к своей тетке великой герцогине Кристине Тосканской. Парижский парламент регистрирует королевский эдикт об аннексии Лотарингии.

Теперь взор Ришелье устремляется на Эльзас, многие города которого добровольно спешат перейти под опеку короля Франции. Так поступили Монбельяр, Буксвиллер, Энгвиллер, Саверна, Хагенау и Кольмар. С давних пор Франция, по существу, управляла Мецским, Тульским и Верденским епископствами, а с недавних пор и Трирской областью. Оксенштерна, как никогда нуждавшийся во французской финансовой помощи, уступил Франции имперскую крепость Филиппсбург и несколько других укрепленных городов, захваченных шведской армией. Все это позволило отодвинуть границы Франции далеко на восток от Шампани. Стала обретать реальные очертания давняя мечта Ришелье о «естественной» границе на востоке по Рейну. На территории Франции оставался лишь один анклав — испанский Франш-Конте.

* * *

Настало время вплотную заняться судьбой Гастона Орлеанского, который, как писал Ришелье в своих «Мемуарах», «не видел со стороны Испании никакой готовности (на деле помочь ему. — П. Ч.) и, более того, опасался за свою жизнь…» В Брюсселе неизвестный пытался проникнуть в дом Гастона и убить его. Нельзя исключить, что это был агент отца Жозефа, хотя, разумеется, в воспоминаниях и бумагах Ришелье не содержится никаких указаний на этот счет. Можно предположить, что кто-то просто хотел свести с ним счеты: Гастон вел в Брюсселе более чем раскованную жизнь, сопровождавшуюся попойками и бесконечными потасовками. А денег, получаемых от Филиппа IV, явно не хватало. Долги Гастона росли как снежный ком. Видимо, этим да еще настойчивой работой, проводимой Пюилореном по наущению Ришелье, и можно было объяснить неожиданные приступы ностальгии, которым Гастон стал подвержен с конца лета 1634 года.