Джелалабад был первым городом, который после вывода советского гарнизона был передан Афганской армии. 14 мая советская 66-я мотострелковая бригада покинула свою базу, оставив всю материальную часть в полностью исправном состоянии, восстановив все коммуникации и прочее оборудование, и передала ее афганским войскам вместе с трехмесячным запасом боеприпасов, продовольствия и топлива. Но уже во второй половине дня база была полностью разграблена — были сняты кондиционеры воздуха, радио и прочее оборудование вплоть до дверей и оконных рам, которые впоследствии были проданы джелалабадским магазинам. Афганский командир, который принял базу под свою подпись, попросил прислать новое оборудование. С тех пор Советы в каждом подобном случае стали делать видеозапись процедуры передачи той или иной базы.

Женевские соглашения привели в ярость генерала Варенникова. Озабоченный тем, что Хекматьяр и другие моджахеды-фундаменталисты могут продолжить наступление на Север вслед за уходящими советскими войсками и поднять джихад в советской Средней Азии, он продолжал выступать против финансирования американцами лагерей моджахедов в Пакистане. В то же самое время, он чувствовал, что Афганская армия стала значительно сильнее, что, по крайней мере, давало Наджибулле больше шансов остаться у власти. Это привело его к спорам даже с самим афганским президентом, который все более впадал в уныние в связи с выводом советских войск, тогда как генерал старался успокоить его.

Надежды Варенникова основывались на его опыте, полученном во время многочисленных поездок по Афганистану. Он руководил строительством нескольких новых дорог, фабрики асфальта в Кандагаре и бурением колодцев. До самого последнего момента он полагал, что эти и другие проекты снискали достаточную поддержку хотя бы у части местных жителей. Он также вел переговоры со множеством командиров моджахедов — начиная с самого Масуда и включая еще пятнадцать полевых командиров в Герате, которые обещали безопасное следование советских автоколонн по главному шоссе от Кандагара на северо-запад к г. Кушка на границе с Туркменией. Взамен Варенников обещал им прекратить обстрелы торговых караванов моджахедов, направлявшихся в Иран и обратно, главным образом — с грузом опиума и гашиша.

Командование 40-й армии получило копии памятных записок со списком из шести пунктов, по которым можно было договориться о перемирии с сотнями местных групп моджахедов. Советы обещали не начинать наступательных операций и закрывать глаза на грабежи населения и торговлю наркотиками со стороны моджахедов. Взамен мятежники должны были согласиться прекратить нападения на советские конвои, возвращавшиеся в Советский Союз. Советы опубликовали также довольно туманно сформулированные обещания политической власти с целью склонить лидеров мятежников к поддержке правительства в ходе переговоров, которые, казалось, проходили относительно хорошо — по крайней мере, в начале.

С началом вывода советских войск столкновения с моджахедами также смягчились. Солдаты и офицеры стекались на базары, чтобы закупить столько телевизоров и прочей электроники, сколько могли забрать с собой в Советский Союз. Даже явные боевики-моджахеды стали торговать с советскими солдатами, продавая им табак и другие товары в дополнение к обычным наркотикам.

Дмитрий Лекарев, рядовой 70-й отдельной мотострелковой бригады, базировавшейся в Кандагаре, был среди первого контингента советских войск, которому предстояло выйти 15 мая. Передав свои бараки, палатки, склады и другое оборудование силам Афганской армии, его полк грохочущей колонной бронетранспортеров, грузовиков и танков начал медленно продвигаться на северо-запад к Герату. Несмотря на требование Варенникова о беспрепятственном проходе по шоссе, колонна попала в засаду едва достигнув перевала Шинданд к югу от Герата. Моджахеды, засевшие среди скалистых утесов высоко над дорогой, проходящей по дну долины, принялись обстреливать автоколонну из двух тяжелых 12,7-мм зенитных пулеметов ДШК. Не имея возможности поднять пушки своих БМП достаточно высоко, чтобы открыть ответный огонь, советские войска были вынуждены вернуться.

Когда во время второй попытки прорыва в июне того же года 70-я бригада снова попала под огонь на том же самом перевале, она снова была вынуждена отступить к Кандагару. И только в ходе третьей — успешной — попытки 8 августа Лекарев, наконец, пересек мост Дружбы через Амударью в Узбекистане. Однако вместо волны облегчения от того, что война осталась позади, большинство солдат продолжало испытывать лишь привычное напряжение. Когда колонна остановилась, и Лекарев выпрыгнул из БМП, молодой лейтенант инстинктивно закричал: «Ты что делаешь, черт возьми?! Везде же мины!» Лекарев мягко напомнил ему, они, наконец, вернулись на незаминированную советскую землю…

VIII

Полковник военно-воздушных сил Александр Руцкой, который был сбит около Зхавара в 1987 году, вернулся в Афганистан в начале 1988 года, теперь уже — как заместитель командующего авиацией 40-й армии. Он стал более критично относиться к военной политике, будучи уверенным, что следовало бы сделать намного больше, чтобы построить инфраструктуру и привлечь на свою сторону местных жителей, заручившись их поддержкой. Однако он вновь прибыл туда, чтобы насладиться службой в Афганистане — так же, как и Валерий Востротин, Руслан Аушев и множество других профессиональных военных — из-за суровой верности долгу, которую воспитывает война среди солдат. Так или иначе, Афганистан стал центром их до сих пор успешной военной карьеры. Теплые чувства Руцкого к Афганистану были обусловлены также особым расположением Мохаммеда Наджибуллы к летчикам. При виде Руцкого президент несколько раз снимал со своей руки дорогие часы, чтобы подарить их ему. А вот что полковник ненавидел больше всего, так это документы, заполнение которых отнимало большую часть его дня, отрывая его от своих обязанностей командира авиабазы в Ваграме. Поэтому он всячески искал возможность вернуться к участию в боевых операциях. В этом ему помогла его репутация первоклассного ночного летчика, который успел подготовить множество пилотов еще во время своей первой командировки в Афганистан. Но так как их срок службы подходил к концу, Руцкой постарался подготовить еще больше новых пилотов, и скоро его эскадрилья начала наносить удары по базам моджахедов, которые угрожали выводу советских войск в районах перевала Саланг, а также Джелалабада, Шинданда, Хоста и Кандагара.

В конце июля Советы узнали о том, что Пакистан готовит крупную партию оружия и боеприпасов для моджахедов. В ходе разведывательных полетов была замечена бурная деятельность на пакистанской авиабазе Мирам-Шах, находившейся неподалеку от афганской границы на землях северных племен страны. 4 августа Руцкой на своем истребителе МиГ-23 предпринял разведывательный полет, чтобы войти в пакистанское воздушное пространство и сфотографировать американские самолеты за выгрузкой боеприпасов. Обнаружив целых шестьдесят загружаемых грузовиков, он сделал второй заход и заметил еще больше, после чего, еще находясь в воздухе, отправил приказ летчикам на авиабазе Баграм готовиться к атаке.

С наступлением темноты восемь штурмовиков Су-25 и четыре истребителя сопровождения МиГ-23 попарно взлетели с авиабазы в Ваграме и направились в сторону границы с Пакистаном. Свидетельство Руцкого о том, что случилось после, отличается из других показаний. Он утверждает, что советские самолеты были перехвачены пакистанскими истребителями F-16 после того, как они пересекли границу. По его словам, он позднее узнал, что один из его летчиков был шпионом, он то и помог провалить всю операцию. Тем временем, радарная система на его собственном истребителе начала подавать звуковой сигнал — предупреждение о приближающейся ракете.