– Превосходно! – повторил Микаэль и улыбнулся. – Это не пустой комплимент. Мы живем в эпоху лжи. В наше время, когда погоду делают так называемые «альтернативные факты»…

– Post-truth society[47], – уточнил Лео и как будто засмущался.

– Всё так. Мы играем даже с нашей идентичностью, ведь так? В «Фейсбуке» и прочих социальных сетях изображаем из себя не тех, кем являемся на самом деле.

– У меня нет «Фейсбука», – оборвал его Лео.

– У меня тоже. Никогда не понимал этой забавы. Но я тоже играю, – продолжал Микаэль. – Это, если угодно, часть моей работы. А у вас с этим как?

Лео взглянул на наручные часы и бросил взгляд через окно в сторону площади.

– Прошу меня извинить, – ответил он, – но сегодня я в безнадежном цейтноте. Вы хотели о чем-то со мной поговорить?

– И вы не догадываетесь о чем? – парировал Микаэль.

– Ни малейшего понятия.

– То есть вы не совершали никаких глупостей. Ничего такого, что могло бы заинтересовать газетчиков… «Миллениум», например.

Лео сглотнул и опустил глаза.

– Возможно, раньше я занимался вещами, которые могли бы вас заинтересовать. Но сейчас…

– Сейчас меня интересует не бизнес, а более, так сказать, интимные вещи, – перебил его Блумквист. – Некоторые превращения, например. Небольшие, но от того не менее загадочные.

– Превращения? – не понял Лео.

– Именно.

– О чем вы?

– О загадочном превращении левши в правшу.

Лео опять отвлекся. Он как будто к чему-то прислушивался. Потом быстро провел рукой по волосам.

– Но это не было превращением. Я всегда одинаково хорошо управлялся и левой, и правой рукой. Амбидекстия.

– То есть вы одинаково хорошо пишете обеими руками?

– Ну… более-менее…

– Можете продемонстрировать? – Микаэль достал авторучку и блокнот.

– Только не сейчас. – Над верхней губой Лео выступили капли пота; взгляд его рассеянно блуждал по холлу.

– Неважно себя чувствуете?

– Можно сказать и так.

– Что и говорить, сегодня жарко.

– Возможно, именно поэтому.

– Я тоже не в лучшей форме, – продолжал Микаэль. – Вчера засиделся у Хильды фон Кантерборг… Вы, конечно, ее знаете?

По тому ужасу, который отразили глаза Лео Маннхеймера, Блумквист понял, что тот сел на крючок. Вся фигура Лео, его мятущиеся движения выражали страх и безнадежность.

Но было и нечто другое, что Блумквист затруднялся определить. Некая решимость, которая временами отступала, сменяясь растерянностью и смущением. Как будто Лео Маннхеймер готовился сделать некий важный шаг.

– Хильда рассказала мне одну совершено неправдоподобную историю, – продолжал Микаэль.

– Вот как?

– Это история двух близнецов, которых разделили сразу после рождения. Одного из них звали Даниэль Бролин. Он коротал дни у одного фермера за Худиком, в то время как его брат…

– Не так громко, – перебил его Лео.

– Не так громко? – Микаэль изобразил на лице удивление. – В таком случае не лучше ли нам будет пойти прогуляться?

– Прогуляться? – переспросил Лео. – Не знаю…

Он окончательно растерялся и не знал, что говорить. Потом пробормотал что-то насчет туалета и исчез из поля зрения Микаэля. Блумквист тут же достал мобильный и отправил Лисбет Саландер шифрованное сообщение о том, что его гипотеза подтверждается. Человека, который выдает себя за Лео Маннхеймера, на самом деле зовут Даниэль Бролин.

Но Лео, он же Даниэль, ускользнул, и это не могло не беспокоить Блумквиста. Возможно, парень просто сбежал от него через черный ход. Микаэль оглянулся – все шло своим чередом. Люди как ни в чем не бывало ходили по холлу – одни присаживались на диваны, другие исчезали в глубине здания. Брюнетка на ресепшене улыбалась и желала всем доброго дня. Это было шикарное здание, с высоченными потолками и красными обоями, на которых красовались живописные портреты солидных пожилых мужчин – очевидно, знаменитых совладельцев и членов правления.

Зазвонил мобильник Микаэля. Это была Анника, которой вздумалось поговорить именно в тот момент, когда Лео Маннхеймер – или кем бы он там ни был – наконец появился в глубине коридора. Похоже, он справился с ситуацией и выглядел как человек, принявший решение. Но было ли оно так на самом деле, сказать было трудно. Лео смотрел в пол. Его шея была напряжена и покрыта красными пятнами. Он как будто не заметил Микаэля и объявил девушке на ресепшене, что в ближайшие пару часов будет занят.

Они спустились в лифте и вышли на площадь Норрмальмсторг. Стокгольм изнывал от жары. Люди обмахивались руками и газетами. Мужчины шли, перебросив пиджаки через плечо. Они свернули на Хамнгатан. Лео беспокойно огляделся по сторонам, как будто высматривал такси или автобус. Но вместо этого они пересекли улицу и направились к Кунгстредгордену. Двигались молча, словно оба ждали, что что-то вот-вот должно проясниться или произойти. Микаэлю это не нравилось, он сам не знал почему. Его спутник взмок больше, чем следовало, и все время беспокойно оглядывался. Когда они пересекали площадь по направлению к зданию Королевской оперы, Микаэль почувствовал опасность. Очевидно, он допустил промах, но где? Журналист лихорадочно соображал. Что, если в здании Оперы засада? Но он никого не видел, как ни вглядывался. В городе царила атмосфера летнего отпуска. Повсюду на скамьях и за столиками уличных кафе сидели люди, подставив лица солнцу. Быть может, Микаэлю просто передалась нервозность его спутника?

– Послушайте, эй! – обратился к нему Блумквист. – Как мне теперь вас называть, Лео или Даниэлем?

Мужчина прикусил губу, взгляд его вспыхнул. В следующий момент он набросился на Микаэля, и тот упал на землю.

* * *

Ракель Грейтц наблюдала за ними с одной из скамеек на площади Норрмальмсторг. Она понимала, что, коль скоро дело дошло до применения физической силы, история близка к тому, чтобы попасть на страницы газет. Но не испытывала по этому поводу никаких потрясений. Ставки были высоки изначально, Ракель знала это. И теперь ей кружило голову то ощущение свободы, какое бывает только на последней стадии отчаяния. Того, кому терять нечего, ничем не сдержать. Разумеется, при ней находился Беньямин Форс. Он был привязан к ней не только чувством глубочайшей признательности. Обнародование их общих тайн грозило ему не меньшими неприятностями, поэтому он был готов без лишних вопросов вывести Блумквиста из игры, а Даниэля Бролина увезти в надежное место, как и было обговорено. Несмотря на жару, Беньямин был одет в черную кожаную куртку с капюшоном и прятал глаза под темными солнечными очками. В кармане он держал наготове шприц с кетамином – анестетиком, которым предполагалось вывести журналиста из игры. Ракель мучилась с утра болями в желудке и не без труда добралась сюда по аллее, тянувшейся вдоль Кунгстредгордена.