Дэну не оставалось ничего другого, как только довериться ей. Ракель взялась за свою сумку, а Дэн вцепился Лео в запястье. Теперь он весь был отчаяние и надежда.

* * *

Ракель делала все, чтобы внушать ему доверие. Она сняла спазмы, сдавливавшие Лео дыхательные пути. Физостигмин ввела прямо в вену, закатав рукав его рубахи. Вскоре стали наблюдаться признаки улучшения, хотя Лео по-прежнему не приходил в сознание. Но главное – Ракель поняла, что Дэн снова поверил ей и с ним опять можно говорить.

– Ну что, так лучше?

Дэн кивнул.

Ракель импровизировала. На всякий случай у нее была заготовлена еще одна стратегия против Лео Маннхеймера. Правда, она предполагала участие Ивара Эгрена. Тот выведал регистрационную информацию Лео на серверах фонда и провел от его имени – точнее, через подставных лиц – несколько незаконных трансакций на фондовых и опционных рынках. Материалы об этом хранились в папке, которой было более чем достаточно, чтобы упечь Лео за решетку, уничтожить его честное имя и профессиональную репутацию. И эти материалы уже были использованы против него в истории с Мадлен Бард, несмотря на протесты Ракель. Ивар Эгрен повел себя как последний болван – таково было частное мнение Ракель, которое, впрочем, не мешало ей при случае воспользоваться его компроматом, чтобы оказать на Лео давление.

– Послушай меня, Даниэль, – сказала она. – То, что я собираюсь сказать тебе, очень важно. Возможно, за всю свою жизнь ты не слышал ничего важнее.

Дэн поднял глаза, исполненные такого отчаяния, что даже сердце Ракель на мгновение болезненно сжалось. Она старалась говорить ласково, но строго, как врач, который дает больному ценные рекомендации.

– Лео – конченый человек, Даниэль, как ни горько мне тебе об этом говорить. Он принимал участие в инсайдерской торговле и незаконных сделках. Он на пороге тюрьмы.

– Что? – Дэн не верил своим ушам. – Что ты такое говоришь?

Впрочем, если он сейчас и слушал ее, то вполуха, она это видела. Дэн гладил брата по волосам, с удовлетворением замечая, что тому становится все лучше. Сейчас для него ничего не существовало, кроме Лео. Это несколько разозлило Ракель, и она заговорила резче:

– Послушай, Даниэль: Лео не тот, за кого себя выдает. Он мошенник, и я могу это доказать. Его будущее – тюрьма.

Дэн поднял на нее растерянные глаза.

– Но… чего ради? Его же совершенно не интересуют деньги.

– Вот здесь ты ошибаешься, Даниэль.

– Неужели? Лео хотел подарить мне половину своего состояния – просто так.

Он махнул руками перед ее носом. Ракель эта новость совсем не понравилась.

– А почему ты должен довольствоваться половиной, Даниэль?

– Мне вообще ничего не надо. Я только хотел…

Он замолчал, как будто все понял. Точнее, почувствовал. Его глаза снова наполнились страхом, а ее – холодом. Ракель многозначительно посмотрела на Беньямина. Тот был готов ко всему, но ничего не происходило. Даниэль не сводил глаз с брата.

– Что ты ему вколола? Это ведь не успокоительное, нет?

Ракель молчала, обдумывая дальнейшую стратегию игры. Она понимала, что сейчас каждое ее слово, жест, малейшее изменение тона могут иметь решающее значение.

– Кураре, – сказала она наконец.

– Что это?

– Растительный яд.

– Зачем ты ему это вколола?

– Потому что так было нужно, – ответила она.

Даниэль посмотрел сначала на нее, потом на Беньямина. У него были глаза зверя, пойманного в ловушку.

– Но потом…

– Что?

– …потом ты вколола ему что-то другое, ведь так?

– Физостигмин. Противоядие.

– Отлично. Значит, теперь мы должны отвести Лео в больницу, или как?

Она не отвечала, и Дэн снова потянулся за телефоном. Ракель думала, нужно ли приказывать Беньямину отобрать его у Дэна, и в конце концов решила оставить. Дэн что-то искал в «Гугле». Пока он не собирался никому звонить, опасности не было. Дэн читал какую-то статью в «Википедии» – возможно, о кураре. Но когда его лицо снова исказил ужас, Ракель вырвала мобильник у него из рук. Глаза Дэна снова стали безумными. Он завопил, колотя руками в воздухе, да так, что даже Беньямину стоило труда привести его в чувство.

– Успокойся, Даниэль! – закричала Ракель. – Успокойся немедленно! Ты меня слышишь?

– Чего ты от меня хочешь? – почти завыл он.

И тогда она объяснила, что физостигмин лишь временно устраняет эффект кураре.

– То есть ты не сможешь спасти его, это ты хочешь сказать?

– Не могу. Мне жаль, Даниэль.

Ракель была вынуждена прибегнуть к помощи Беньямина, чтобы успокоить его, – другого выхода не было. Беньямин заклеил рот Даниэля скотчем. Ракель извинилась и продолжила объяснения:

– Скоро дыхательные мышцы снова заблокируются, и Лео Маннхеймер задохнется. – Она заглянула Дэну в глаза. – Ситуация критическая, Даниэль. Лео при смерти, на шприце твои отпечатки. И потом, у тебя был мотив, не так ли? Ты ведь страшно завидовал ему. Но есть и положительный момент…

Дэн отчаянно извивался в руках Беньямина.

– …и он заключается в том, – продолжала Ракель, – что Лео может продолжить жить, но только… в твоем теле. – Она обвела взглядом комнату. – Ты унаследуешь все, чем он владел… все его деньги… Ты будешь жить как в сказке. Ты получишь все. И обещаю тебе, все те ужасные вещи, что творил Лео, вся его неуемная алчность, никогда не выйдут на свет. Об этом мы позаботимся. Мы будем поддерживать тебя, как только сможем. Вы – зеркальные близнецы, и это, конечно, создает определенные трудности. Но вы невероятно похожи. Ваш случай исключительный, и все будет хорошо. Я просто уверена в этом.

В этот момент Ракель услышала странный звук: это Даниэль разгрыз свой собственный зуб.

22 июня

Наконец Лео Маннхеймер вышел из своего кабинета. Микаэль поднялся и протянул ему руку. Настал долгожданный момент. Блумквист долго изучал Лео Маннхеймера на расстоянии, прежде чем получил возможность встретиться с ним с глазу на глаз. Еще до знакомства у этих двоих было богатое общее прошлое. Еще до того, как они успели поздороваться, между ними уже стояла тень невысказанного. Лео нервно потирал руки с длинными, ухоженными ногтями. На нем были голубой льняной костюм, черная футболка и спортивные туфли. Пышная шевелюра взъерошена. Он так и застыл у ресепшена, вместо того чтобы пригласить Микаэля в кабинет, и как будто к чему-то прислушивался.

– Слушал вас в Музее фотографии с Карин Лестандер, – начал Блумквист. – Это было превосходно.

– Спасибо, – ответил Лео. – Это было… – Он наморщил лоб.