– Княже, я с воинами своими проеду от кордонов наших до ближайших к ним поселений и посчитаю, где и сколько тех постов знаковых должно быть. Заодно люду в градах да весях радостную весть донесу, что свободны мы ныне от ига хазарского, под защитой князя Киевского и Новгородского, который отныне берёт с нас только лёгкую дань! – возбуждённо воскликнул боярин Негода, готовый тут же сорваться с места и лететь со своими быстрыми воями по всей земле Северской.

– Негода, ты хоть угощений отведай перед дальней дорогой! – отвечал, уже, улыбаясь, Жлуд.

– А я давно спросить хотел, – молвил киевский князь, – а отчего вы северянами зовётесь, ведь и вятичи, и радимичи, и кривичи, не говоря уже про словен новгородских, намного севернее вас обитают?

– Мы, княже, как и многие племена, пришли сюда с Дунай-реки, – огладив седую бороду, неторопливо ответствовал волхв Мстибог. – А северянами зовёмся оттого, что при жизни своей между Дунаем и Турасом, который теперьТирасом зовут, были мы самым северным племенем среди тирасийцев или фракийцев, как наших предков на греческий манер прочие народы величали. После прихода булгар волжских, занявших наши земли, ушли мы с полудня и осели на берегах Десны, Сулы, Псёла, Сейма. Занимаемся тем же, чем занимались деды и прадеды наши, – землю пашем и сеем, скот разводим, бортничаем, добываем и куём железо, медь, серебро. Железа болотного тут вдосталь, ведь болот и речек хватает, а мастерство у нас в крови издревле.

– Грады ваши добре укреплены, частоколы высокие дубовые, валы да рвы глубокие, – заметил воевода Бобрец.

– Так жизнь заставила, – ответил князь Жлуд, – ведь обитаем мы как раз на рубеже с хазарами да печенегами. Выходит, что и ныне те укрепления дали нам возможность выстоять и подмоги вашей дождаться.

– Возблагодарим, братья, предков наших многомудрых и богов светлых, что нынче даровали нам победу, – зычно молвил князь Ольг, вставая и вздымая свою чару с хмельным мёдом. Все поднялись и дружно сдвинули чары.

– Так нам, северянам, издавна и Тёмные боги в помощь становились, – молвил волхв Мстибог. – Ведь сказано в волховских книгах, что «Чернобог с Белобогом сражаются и тем Сваргу удерживают». Так что все наши боги уважения и почёта достойны!

– А что скажете, братья, о соседях ваших, вятичах и радимичах, пойдут они под крыло Киева? – опять спросил Ольг. – Они ведь тоже дань хазарам платят.

– Радимичи, скорее всего, пойдут, они от хазар так же, как и мы, страдают, – молвил боярин Черен, – а вот за вятичей не уверен. Слишком тесно они с хазарами повязаны. У них даже свой торговый двор в Итиле хазарском имеется, а уж в Булгаре и других градах Волжской Булгарии вятских купцов не счесть. Живут богато, многие в войске хазарском служат по своей воле, дань платят, но довольны, что защиту от хазар имеют.

– Слыхал я даже, что булгарские купцы недовольны тем, что вятичи много товара в Булгарии перепродают, и тем у них барыш отбирают, – добавил Чигирь.

После трапезы Жлуд вдруг предложил:

– А что, князь Вольг, не желаешь ли проехаться по градам нашим, ну, хотя бы в ближайшие, ведь кроме Чернигова, да и то частью порушенного, иных ты не видал, а мы отныне вместе, не так ли? – и лукаво прищурился.

– Хочешь сказать, князь, коли хозяйство принимаешь, то поглядеть хоть для порядка надо? – на короткое время задумался Ольг и тут же быстро ответил. – Согласен, основную дружину отправлю с воеводами, а сам землю северскую гляну.

Насыпав высокий курган и поместив в него сосуды с прахом сожжённых соратников, Киевская дружина, разделившись, двинулась каждая своим путём. Варяжская дружина Фарлафа вместе с северянским Негодой двинулась на полуденный восход, решать вопросы с хазарами, а воевода Бобрец повёл своих в Киев, и первая дань от земли Северян тоже потянулась в столицу уже единого ныне Киевско-Новгородско-Искоростеньско-Черниговского княжества.

На восход отправился и небольшой караван во главе с Молчуном. Десяток полонённых хазарских сборщиков дани и несколько сорочков меха предназначались для печенежского Джамал-хана, так вовремя известившего Киев о проходе хазарского воинства на северян. Именно при сём молодом хане доверенным советником пребывал изведыватель и давний знакомец князя Ольга Кулпей.

Северяне принялись восстанавливать разрушенные строения в градах и весях, ведь дело шло к зиме, и без доброго жилья её нипочём не пережить. Князь Жлуд велел из княжеской казны и вернувшейся части серебряных монет помочь пострадавшим от набега людям, особенно тем, чьи кормильцы погибли в схватке с хазарами. Сам же с полусотней конных воев отправился вместе с князем киевским и его охороной в поездку по главным градам северянской земли, хоть время для поездки было не самое доброе. Оттого в Новгород-Северский ехать не стали, посетили Любеч, Листвен и ближайшие к ним, и вернулись к Чернигову. Князь северян просил погостить у него ещё, да Ольг чуял, что пора уже ему отправляться в Киев.

Долгий осенний дождь то сеялся надоедливой моросью, то пускался сильнее, всё более проникая через одежду и наброшенные на плечи волчьи и бараньи шкуры или войлочные накидки, которые воду пропускали не сразу, но обильно напитывались влагой и становились всё тяжелее. Скоро сгустились не то ранние осенние сумерки, не то плотная морось.

– Что-то реки не видать, а ведь давно уже должны вдоль берега идти, – повернулся Ольг к Руяру. – Надо было всё ж проводника у черниговского князя взять, когда он предлагал.

– Дак я думал, что дотемна к реке выйдем, а там уже вдоль берега до самого Киева, куда ж прямее-то! – виновато отвечал сотник, зябко передёргивая плечами. – Видать, от того леска нам надо было ошую брать, а мы…

– Ладно, нам бы жильё какое найти или, на худой конец, навес для сена, чтоб огонь развести да обогреться, – молвил князь, останавливая коня и оглядываясь по сторонам.

– Первый десяток, – ошую, второй, – одесную, третий, – прямо, – разъехались шагов на семьсот-восемьсот и погляделись, потом сюда и доложить.

– Есть, сотник, нашёл! – сообщил радостно молодой дружинник, возвратившись из темноты

– Жильё нашёл? – С надеждой спросил сотник.

– Пока только дорогу езженную, но раз дорога, то и жильё должно быть где-то, колея ещё не полностью дождём размыта.

Недолго думая, отряд двинулся по дороге и к полуночи оказался у какой-то северской веси в несколько полуземлянок, от которых уютно тянуло запахом дыма.

– Здесь, боярин, ляжешь на печи, а стременной твой внизу, на тёплой лежанке, продрогли-то вон как, – молвила озабоченно хозяйка, расстилая овечьи шкуры на печи и старый тулуп на невысокой лежанке подле. – Сколько поместятся, на полатях да на лавках улягутся, остальные по соседям, я уже договорилась.

– Эх, хозяюшка приветливая, боюсь, как бы печь тебе не развалить, тяжёл я, лепше пусть мой молодой да лёгкий стременной на печь лезет, а уж я на лежанке, – молвил Ольг.

– Ложитесь сами, как знаете, а печь моя и не такую тяжесть выдержит, добрый мастер её лепил, за то не беспокойся, – махнула рукой жена. – У нас печи хоть и из глины делают, да ставят их до того, как стены избы возводят, и обжигают печь большим огнём изнутри и снаружи так, что становится она крепче камня.