Она плохо помнила, что было дальше. Пошатываясь и держась за стену, она поднялась и вышла из квартиры. Кажется, на лестнице встретила Риту. Все было словно в тумане. Осязаемой осталась только кровь на ее руках и футболке.

Она бросила машину, оставив в ней футболку, и несколько километров шла пешком, пока окончательно не замерзла, а затем нырнула в какой-то подвал. Группа грязных, оборванных, вонючих, наверняка пьяных мужиков, сидящих вокруг небольшого костра, крайне обрадовалась появлению молоденькой девушки. Один из них тут же подвинулся, предлагая Лере картонку, на которой сидел сам, и плотоядно улыбнулся, обнажив остатки гнилых зубов. Несколько секунд спустя вся компания с воплями и криками, отталкивая друг друга, уже бежала к выходу. Лере нужно было место, чтобы прийти в себя.

Костер давно погас, и заброшенный подвал совсем остыл. Как она ни куталась в куртку, холод все равно пробирал до костей. Вдобавок захотелось есть. Она даже улыбнулась, подумав об этом. Странное чувство, когда в голове так и не родилось ни одной мысли, а желудок требует еды, словно ничего и не произошло.

Лера вылезла из подвала, убедившись, что уже глубокая ночь, и огляделась по сторонам. Район был ей незнаком, однако не выглядел слишком приличным. Наверняка где-то здесь есть круглосуточные магазинчики, в которых найдется еда для нее.

Такой магазинчик нашелся буквально на соседней улице. Сонная продавщица лишь мельком взглянула на вошедшую девушку, хотя, по мнению Леры, ее вид должен был насторожить любого адекватного человека. Видимо, продавщица давно привыкла к подобного рода контингенту. Лера взяла корзинку и, проходя мимо тесных прилавков, доверху наполнила ее едой. Кто знает, сколько еще ей придется прятаться, пока в голову не придет хоть какая-нибудь достойная идея. В тюрьму она точно не собиралась. Только не снова в заточение. Уж лучше умереть.

— Эй, а платить кто будет? — гневно воскликнула продавщица, увидев, что Лера направилась к выходу прямо с корзинкой.

И снова привычный взгляд, на этот раз даже очки снимать не пришлось, поскольку она их не надевала, и продавщица с визгом уже летела через прилавок. Ксения убила бы ее за такое, но теперь некому было ее ругать.

Корзинка с едой была оставлена на набережной, куда Лера вышла спустя полчаса. Она съела всего одну булочку, когда желудок наотрез отказался принимать что-либо еще.

Медленно, но неизбежно ее охватывало странное чувство, подозрительно похожее на отчаяние. С самого детства, как только научилась что-то понимать, она научилась и ненавидеть. Ненависть к родителям, бросившим ее, была такой сильной, такой поглощающей, что Лера сама от нее страдала. Ей казалось, что, если бы она смогла избавиться от нее, она смогла бы стать обычным человеком. Таким, как все. Радоваться обычным вещам, жить как обычные люди. Без бесконечных кошмаров в голове. Она видела только один выход избавиться от ненависти: избавиться от тех, кто ее вызывает. Все эти сказки о прощении были ей противны. Особенно после того, как она узнала, что и Ксения, твердившая ей о прощении, врала.

Она не раз и не два представляла себе этот момент, когда люди, которых она ненавидела, исчезнут с лица земли. Мать, отец и сестра. И вот, ей представилась такая возможность. А она не смогла. Не смогла избавиться от них. Почему никто не сказал ей, что это будет так сложно? Лера не знала, выжила Вика или нет. Скорее всего, Рита спасла ее. И никуда теперь не деться от этой ненависти, раздирающей ее изнутри, ничего с ней не сделать. Если раньше у нее была надежда избавиться от нее, то теперь этой глупой надежды больше нет. Может быть, она просто не умеет по-другому? Ненависть нужна ей, чтобы жить? И Марк ошибался, говоря, что она быстро учится? Есть вещи, которым научиться невозможно. Она родилась с ненавистью в душе, ее проклятие оттуда же. Она не умеет любить и прощать, потому что она и есть сама ненависть. Только об этом ей тоже никто не говорил.

Лера дошла до середины моста и остановилась. В это время суток тот был пуст. Редким такси, проезжающим по нему, не было никакого дела до стоящей у парапета девушки. Никому не было до нее дела. Никогда. И если она порой считала по-другому, то это был всего лишь сладкий самообман.

Она наклонилась вниз, глядя на темную воду. Нева была спокойна, как будто спала. Наверное, если что-то упадет вниз, она лишь немного всколыхнется и тут же снова сомкнет края, поглощая добровольную жертву. Лера почти как наяву представила себе это. И в то же время вдруг поняла, что не сможет. Как не смогла убить родителей, так не сможет убить и себя. Потому что она не убийца.

Она отошла на два шага от парапета, оглянулась на центр моста. Как жаль, что они с Марком никогда не были на нем и уже не будут. Единственное, что ей теперь оставалось, это раствориться в темноте, как очередному призраку Марка.

Сегодня на озеро они приехали поздно. Солнце уже на треть скрылось за горизонтом, нарисовав на гладком стекле воды красно-оранжевую дорожку и приглушив оттенки окружающего леса. Для работы оставалось еще минут тридцать-сорок, а затем нужные краски окончательно уйдут, поэтому Марк выскочил из машины едва ли не на ходу, получив от Риты соответствующий комментарий.

Прошло чуть больше месяца с тех пор, как он пообещал ей снова поработать над выставкой, и обещание свое неукоснительно сдерживал. Он приезжал на озеро каждый вечер, когда стояла хорошая погода. Пришлось перебороть себя и наконец-то сесть за руль машины. Рита иногда работала допоздна, иногда просто уделяла время бабушке, поэтому не могла ездить с ним каждый раз, как это делала Лера.

Та словно в Лету канула. Полиция нашла ее машину, но самой Леры и след простыл, хотя — в этом Марк был уверен — искали ее хорошо. Убийство психически неуравновешенной девушкой вызвало острый резонанс и прогремело на весь город. Хорошо хоть ее мать и сестра никому не рассказали о попытке убить и их. После того, как выяснилось, что Ксения сама была вором и убийцей (естественно, все следы привели к ней, о Никите никто так и не узнал), несколько изданий попыталось обелить Леру и выставить ее чуть ли не спасительницей, однако их слабые голоса остались незамеченными в общем оре и быстро стерлись из памяти. Радовало хотя бы то, что его имя, благодаря вмешательству отца, сильно не полоскали в желтой прессе. О Рите и вовсе не упоминали, чем сильно облегчили ей жизнь.

Марк каждый день ждал, что Лера придет к нему. Она должна была это сделать, ведь она совсем не умеет жить одна, не умеет решать проблемы, а уж больших проблем, чем сейчас, трудно было себе представить. И он обязательно помог бы ей. Не потому, что считал себя виноватым. Как раз вины перед ней он не чувствовал, но и осуждать ее не собирался. Просто в том, что случилось, она была виновата не одна. Пожалуй, Марк искренне считал, что Лера была виновата меньше всех. И он собирался помочь ей, если понадобится. Но она не пришла, и с каждым днем ему все больше казалось, что уже не придет.

Вчера вечером ему позвонил участковый из Соснянки. То есть уже не участковый и не из Соснянки, но Марк не запомнил ни его новое звание, ни должность. Знал только, что все его заслуги в раскрытии убийства Павла и Светланы Поликарповны учли, повысили и перевели работать в районный центр. Максим выглядел чрезвычайно довольным этими фактами и, кажется, уже записал Марка и Риту в свои лучшие друзья. Поэтому, когда в ходе каких-то там мероприятий — Марк вообще плохо запоминал все эти официальные формулировки — был обнаружен гребень Светланы Поликарповны, Максим сделал все возможное, чтобы вернуть его им.