— Верно. Но я лишь хочу сказать, что в том и в другом случае нет никакой гарантии, так что можно следовать и чутью. — Последовала пауза, затем Марша сказала: — Я уверена, что могла бы со временем заставить вас полюбить меня.

Как ни глупо, на Питера вдруг нахлынула волна бессмысленной радости.

Сама идея, рожденная романтическим воображением юной девушки, была нелепа.

И уж кому, как не Питеру, достаточно настрадавшемуся из-за своих романтических устремлений, было этого не знать. Но так ли? Разве все подобные ситуации стереотипны и каждая новая является повторением предыдущей? И так ли уж фантастично предложение Марши? Питера вдруг охватило ни на чем не основанное убеждение, что Марша права.

Интересно, какова будет реакция отсутствующего Марка Прейскотта.

— Если вы думаете о моем отце… — словно читая мысли Питера, сказала Марша.

— Как вы догадались? — спросил Питер, даже вздрогнув от удивления.

— Просто я начинаю узнавать вас.

Питер жадно вдохнул воздух, словно вдруг очутился в разряженной атмосфере.

— Так что же насчет вашего отца?

— Думаю, что поначалу такое известие взволнует его и он, очевидно, поспешит домой. Так вот, я буду совсем не против, — улыбаясь проговорила Марша. — Человек он разумный, и я уверена, что смогу убедить его. А кроме того, вы ему понравитесь. Уж я-то знаю, какого рода люди больше всего ему по душе, и вы как раз такой человек.

— Ну что ж, — сказал Питер, не зная, в шутку это воспринимать или всерьез, — по крайней мере, хоть это облегчение.

— Нужно учесть и еще кое-что. Для меня это безразлично, но важно для отца. Понимаете, я убеждена — да и отец очень быстро это почувствуете что в один прекрасный день вы станете крупной фигурой в гостиничном бизнесе и, вполне вероятно, будете иметь собственный отель. Мне-то это совершенно безразлично. Мне нужны вы, — одним духом произнесла Марша.

— Марша, — мягко сказал Питер, — я… я просто не знаю, что вам ответить.

В наступившем молчании Питер почувствовал, что прежняя уверенность начинает покидать девушку. Словно запас воли, питавший ее смелость, был исчерпан, а с ним исчезла и уверенность в себе.

— Вы считаете, что я глупо себя веду, — еле слышно, прерывающимся голосом проговорила Марша. — Так и скажите, и забудем об этом.

— Я вовсе этого не считаю, — заверил ее Питер. — Если бы больше людей, включая меня самого, могли быть столь же честными…

— Значит, вам все это не противно?

— Напротив, я глубоко тронут и потрясен.

— Если так, то больше ни слова! — Марша резко поднялась и протянула ему руки. Питер тоже поднялся, их руки встретились и пальцы крепко сплелись. Питер почувствовал, что эта девушка обладает способностью быстро отбрасывать сомнения, даже если они рассеяны лишь частично. — А теперь отправляйтесь домой, — сказала ему Марша, — и думайте! Думайте, думайте, думайте! Особенно обо мне!

— Трудно будет не думать о вас, — совершенно искренне ответил Питер.

Марша приподняла лицо для поцелуя, и Питер нагнулся к ней. Он хотел лишь слегка коснуться ее щеки, но внезапно почувствовал на своих губах вкус ее губ, и в ту же секунду она крепко прижалась к нему. Где-то далеко в его затуманенном сознании прозвенел сигнал тревоги. Марша всем телом прижалась к нему, ощущение близости током пронизало их. Она была такая тоненькая, такая хрупкая, что дух захватывало. Ноздри Питера заполнил аромат ее духов. Перед ним была женщина — иначе воспринимать ее было невозможно. Питер почувствовал, как кровь стучит у него в висках и ощущение реальности куда-то уходит. Сигнал тревоги умолк. В голове промелькнуло лишь: «Маленькая мисс Прейскотт… едва ли найдется мужчина… который устоял бы перед соблазном быть съеденным ею, если она пожелает».

Питер решительно отстранился.

— Мне пора, — сказал он, мягко беря Маршу за руку.

Она спустилась вместе с ним на террасу. Пальцы Питера ласкали волосы Марши.

— Питер, любимый, — прошептала девушка.

Едва чувствуя под собой ноги, Питер сошел со ступенек террасы.

14

В половине одиннадцатого вечера Огилви, тяжело ступая, прошагал по туннелю, соединяющему подвальные помещения «Сент-Грегори» с примыкающим к отелю гаражом.

Огилви не случайно шел туда именно в этот час и этим путем, хотя в гараж можно было попасть и по коридору первого этажа: он хотел пройти так, чтобы его никто не видел. К половине одиннадцатого постояльцы, отправляющиеся куда-нибудь провести вечер, уже разъезжались, а возвращались в такой час лишь немногие. Новые же гости в такое время в отель обычно не приезжают, в особенности на машинах.

Первоначальный план Огилви выехать на Север в час ночи на «ягуаре» Кройдонов — а до этого времени оставалось меньше трех часов — не изменился. Однако до выезда толстяку предстояло проделать еще кое-какую работу, и так, чтобы никто его не видел.

Все необходимое для этой операции лежало в бумажном пакете, который он нес с собой. Это было то, что упустила из виду герцогиня Кройдонская, тщательно разрабатывая план спасения. Огилви же сразу подумал об этом, но предпочитал помалкивать.

Когда машина в ночь на понедельник налетела на женщину с ребенком, у «ягуара» разбилась одна фара. Вдобавок из-за утери обода, находившегося теперь в руках полиции, расшатался патрон. Чтобы вести машину в темноте, как было намечено, требовалось поменять фару и хотя бы временно укрепить ее в гнезде. Однако делать ремонт в любом из городских гаражей было опасно, да и местному механику невозможно поручить.

Накануне, выбрав время, когда в гараже было тихо, Огилви осмотрел машину, стоявшую в укромном месте за колонной. В результате осмотра он решил, что если достанет фару подходящей конструкции, то сможет сам временно поставить ее.

Взвесив риск, связанный с покупкой новой фары у единственного в Новом Орлеане торговца запасными частями для «ягуаров», он отверг эту идею. Хотя полиция, насколько известно Огилви, пока и не знает, какой марки автомобиль следует разыскивать, через день-другой, когда закончат исследование найденных осколков, это уже не будет для них загадкой.

Следовательно, если купить фару для «ягуара», этот факт запомнится, и следователи в два счета доберутся до него. Поэтому Огилви решил пойти на компромисс и приобрел стандартную американскую фару с двойной нитью накала в автомагазине самообслуживания. На глаз это было то, что нужно. Теперь ему оставалось лишь приступить к делу.

Приобретение лампы было, лишь одной из многочисленных забот, свалившихся на начальника охраны в этот трудный день, в итоге которого он чувствовал удовлетворение и в то же время ему было не по себе. К тому же, он устал, что уж вообще было ни к чему, учитывая предстоящее длительное путешествие на Север. Он то и дело вспоминал — себе в утешение — о двадцати пяти тысячах долларов, десять из которых, согласно уговору, получил сегодня от герцогини Кройдонской. Атмосфера была напряженная, насыщенная взаимной отчужденностью: герцогиня, поджав губы, держалась холодно-официально, Огилви же, плюнув на это обстоятельство, получил деньги и жадно запихал пачки в портфель. Рядом, нетвердо покачиваясь, стоял герцог — судя по затуманенным алкоголем глазам, он едва ли соображал, что происходит.