– Он из КГБ. Сто процентов!

Волк почувствовал себя так, будто с него принародно сняли штаны. Лаура успокаивающе взяла его за руку.

– Перестань, мама, ты опять за свое? У тебя все из КГБ. Помнишь, ты даже сантехника заподозрила?

– И не зря, – упорствовала Александра Сергеевна. – Он ведь больше не пришел! И до этого приходил совсем другой. Значит, я оказалась права!

– Не обращай внимания, – наклонившись к Волку, шепнула Лаура, и он ухом ощутил прикосновение ее губ. – У нее мания преследования. Особенно когда выпьет. Но она скоро уйдет...

Это прикосновение и похожая на обещание фраза возбудили Волка. И вместе с тем зародили тревогу.

Уже несколько раз попытки сблизиться с женщиной заканчивались неудачей. С красивой и стройной медичкой Ниной он встречался почти месяц, когда они танцевали в баре и он сквозь одежду ощущал горячее упругое тело, то буквально сгорал от желания. Но в убогой комнатке студенческой общаги девушка сняла сапоги, явив на свет заношенные колготки с большой дыркой на пятке, и желание мгновенно улетучилось, вытесненное другим – оказаться как можно дальше и от этой комнаты и от Нины... Он поспешно и постыдно бежал, несказанно удивив девушку, да и приятелей, никогда не обращавших внимания на такие мелочи.

С дородной официанткой Вероникой вышло еще хуже: он уже раздел ее догола и принялся нетерпеливо ласкать крупное тело, когда вдруг почувствовал мускусный запах – то ли едкого пота, то ли еще каких-то выделений. Запах усиливался, густел, он пропитывал все вокруг – воздух, одежду, его собственное тело... Казалось, что это он сам так отвратительно потеет, и хотелось немедленно плюхнуться в ванну, густо намылиться и жесткой мочалкой содрать с себя зловоние вместе с кожей... Его активность резко упала, озабоченная Вероника прибегла к минету, но успеха не добилась. Дело вновь кончилось ночным побегом через весь город. Тошнотворный запах преследовал его и на улице, и в троллейбусе, и в метро, и в душе. Он извел целый кусок мыла, но мускусная вонь мучила его до полудня, хотя никто из окружающих ее не чувствовал. И снова Федирко удивлялся: «Чего ты дурью маешься? Ну, п... вонючая у бабы, это бывает. Тебе же на ней не жениться! Делай свое дело и иди мойся. Чего привередничать?»

Сам Волк знал, чем вызвана такая привередливость. Если бы его сексуальный дебют состоялся с Ниной или Вероникой, то скорей всего, и он считал бы порванные колготки или вонючий секрет тела не имеющими значения мелкими бытовыми деталями. Но Софья Васильевна приучила его к совершенно иным стандартам... Те женщины, которые попадались ему после нее, даже близко до них не дотягивали. Больше того, они и не подозревали, что такие стандарты существуют...

Софья... Аккуратная, чистоплотная, с гладкой ароматной кожей и нежными, пахнущими кремом ногами... Впрочем, когда ее ноги пахли пылью и обувной кожей, это ничего не меняло: они все равно были самыми лучшими в мире! С Софьей не сравнится ни одна женщина. И Лаура тоже. С этой мыслью он уже примирился. Главное, чтобы разница не была слишком убийственной. Иначе он вновь потерпит фиаско...

Вскоре Александра Сергеевна стала собираться. Подкрасившись в ванной, она вызвала дочь в другую комнату и вышла в ее туфлях. Высокие каблуки стройнили полные икры, узкая черная юбка и белая блузка подчеркивали достоинства фигуры, макияж освежил кожу, красные пятна исчезли. Женщина помолодела лет на десять.

«Красивая», – подумал Волк.

Александра Сергеевна перехватила его взгляд и довольно улыбнулась.

– Аривидерчи, красавчик! У меня дежурство, – небрежно помахав рукой, она перебросила через плечо белую сумку на длинном ремне и упругой походкой направилась к двери. Звонко щелкнул замок.

– Не думал, что так одеваются на дежурство, – сказал Волк, деликатно умолчав о выпитой Александрой Сергеевной дозе шампанского.

– Не обращай внимания. Мама очень болезненно переживает одиночество и хочет устроить личную жизнь. Но не говорить же об этом вслух...

Теперь Лаура была в золотистых шлепанцах, явно не подходящих к вечернему платью. Похоже, это ее совершенно не смущало. Вот если бы Софья переобулась, то наверняка сменила бы и наряд...

Лаура включила «Спидолу», прошлась по диапазонам в поисках подходящей музыки. Наконец из динамика полилась тягучая восточная мелодия.

– Потанцуем?

Девушка прижималась к нему всем телом, пушистые волосы щекотали Волку лицо. От них пахло травяным шампунем, и, судя по всему, ожидать неприятных неожиданностей на этот раз не приходилось. И все же он действовал осторожно, будто имел дело не с девушкой, а с миной-сюрпризом: опасливо поцеловал гладкую щеку, потом ухо, потом шею... Нет, все в порядке – только запах духов и чистой кожи. Волк расслабился, сильней прижал к себе хрупкое тело, нащупал послушно раскрывшиеся губы. Рука скользнула под юбку.

– Не надо...

Волк замер, будто уперся в невидимую преграду. Может, она еще девочка? Вот будет номер!

– Почему «не надо»?

Лаура молчала.

– Почему?

– Ну... Мы еще мало знакомы...

– И только?! Тогда надо познакомиться поближе...

Легко, как тренировочную куклу для борьбы. Волк поднял девушку и отнес на накрытый гобеленом диван.

– Где у тебя застежка?

– Здесь, на боку...

Платье полетело в сторону. Лифчика под ним не оказалось, и Волк поцеловал крохотную грудь с розовым пупырышком соска, потом россыпь родинок, спускавшихся по животу, довольно ловко стащил узенькие трусики из прозрачного гипюра. Лаура закрыла глаза. Лобок у нее был коротко подстрижен – это специально для секса, вот тебе и «девочка»... Волк развел вялые, податливые ножки, рассматривая миниатюрную, словно детскую, промежность – из небольшой щелки в коричневатой коже вытарчивали розовые складки. Волку почему-то вспомнилась шаурма в чайной Рохи Сафед: из свернутой лепешки похоже выглядывали обрезки свежепожаренной баранины. Только эта «шаурма» слишком маленькая, на миг он даже засомневался: устроено ли там все так, как надо, и поместится ли туда то, что должно поместиться?

– Не рассматривай так, – сдавленным шепотом сказала Лаура. – Мне стыдно...

«Интересно, – подумал Волк. – Подстриглась специально для того, чтобы смотрели, а теперь „стыдно“!»

Неразобранный диван узок для упражнений подобного рода, Волк принялся неловко громоздиться сверху, но ничего не получалось, пока Лаура не помогла, забросив одну ногу на спинку дивана, а второй обхватив его торс. Опасения оказались напрасны: там, внизу, у нее все было устроено так, как надо, и он сразу попал туда, куда стремился. Лаура ритмично подергивалась ему навстречу, диван отчаянно скрипел, и Волку вдруг пришла в голову мысль, что расшатали его именно такие упражнения.

Лаура начала всхлипывать. У Волка вдруг сильно забурчало в животе, он напряг пресс, пытаясь взять под контроль бунтующие кишки. Но партнерша ничего не слышала: она уткнулась головой ему в грудь и тихо подвывала, будто плакала. Все было настолько не похоже на близость с Софьей, что казалось, будто сейчас он занимается совсем другим делом. Там была битва, яростная схватка, в которой измотанные стороны находили отдохновение и в которой не оказывалось победителей. Сейчас он владел маленькой беззащитной девочкой, он был всемогущим господином, а она – покорной рабыней. И осознание своего могущества дало толчок к развязке: Волк застонал, а его рабыня громко всхлипнула и забилась в конвульсиях.