Но разве можно утонуть, если у тебя нет тела? Мысль пришла как кошмарное откровение. Сэмпл вдруг поняла, что эта свирепая, нелогичная подводная жажда – всего лишь материальный, телесный аспект её нового бестелесного состояния. Она посмотрела вниз, вернее, ощутила низ и увидела… она не увидела ничего. У неё не было ног и рук, чтобы всплыть на поверхность. У неё не было тела, чтобы сдвинуться с места. Она была как пузырёк, даже не воздуха, а сознания, – и это сознание явно не лучилось энергией и оптимизмом. Но даже при том, что у Сэмпл не было тела, она, кажется, погружалась всё глубже и глубже, и вот уже блики света на рябящей поверхности превратились в далёкое, исчезающее свечение. Разноцветные рыбы разбились на пары и закружились, словно в вальсе, соприкасаясь плавниками. Здесь, в глубине, рыбы стали светиться сами по себе. В другой ситуации Сэмпл, наверное, остановилась бы, чтобы полюбоваться на этот мерцающий подводный бал, но сейчас ей было не до того. Она была просто в ярости. И чем больше бесилась, тем быстрей погружалась.

– Что, чёрт возьми, здесь происходит? Это что, пытка такая? А если так, то какого хрена – что я такого сделала?! И вообще, если ты так надо мной издеваешься, кто бы ты ни был, то хоть показался бы, а? Чего ты боишься?

Эта последняя вспышка ярости бросила Сэмпл прямо на дно, где она больно ударилась о странно твёрдый, хотя и пружинистый ил. Она себя чувствовала, словно спущенный воздушный шарик – такой ядовито-оранжевый, из токсичной резины, типа тех, которые продаются в парках аттракционов и надуваются гелием из больших баллонов. Вокруг колыхались тёмные водоросли. Она лежала на дне этого странного моря, неподвижная и беспомощная – словно обломок погибшего корабля. Но ведь это ещё не конец? Или ей суждено оставаться здесь вечно: просто лежать, ничего не делая, – собирать на себя ил и наблюдать за танцем светящихся рыб?

– Нет, я, наверное, сплю. И мне это снится.

Но ведь она никогда не спит. В последний раз Сэмпл спала, когда они с Эйми были одним существом. А с тех пор как они разделились, Сэмпл не спала вообще. Иногда её сознание уплывало…

Как только мысли стали повторяться, вода начала блекнуть и исчезать. Видимо, галлюцинация завершилась. И как только все окружающее стало терять материальную плотность, Сэмпл снова почувствовала своё тело. Возникло стойкое ощущение подъёма – из темноты к свету. Сэмпл ужасно обрадовалась, что она не останется здесь навечно, лишённая тела, лишённая всяческих ощущений, но к этой радости примешивалась и тревога – уж слишком всё это напоминало их с Эйми смерть. И как выяснилось уже очень скоро, она тревожилась не напрасно. Потому что у неё снова начались бредовые галлюцинации. Сначала в сумеречной воде возникла высокая фигура, какая-то вся угловатая и нескладная, приблизительно человеческая – но действительно приблизительно, – и одетая в нечто среднее между чёрным костюмом гробовщика и элегантным фраком с бабочкой. Картину довершал высокий цилиндр. А вместо лица у фигуры был череп с красными светящимися глазами. Когда она двигалась, за ней тянулся шлейф синих электрических искр. Сэмпл знала, что ей надо бы испугаться, но почему-то было совсем не страшно – даже когда этот череп в цилиндре подплыл совсем близко, и заглянул ей в глаза, и прошипел, пахнув на неё холодным, зловонным дыханием:

– А где Джим Моррисон?

Сэмпл не поняла вопроса.

– Какой Джим Моррисон? Я такого не знаю.

– Я Доктор Укол, и я ищу Джима Моррисона.

– Я же сказала, не знаю я никакого Моррисона.

Череп расхохотался:

– Ничего, милая, ещё узнаешь.

После чего он исчез. Сперва – тело, потом – лицо, и только светящиеся угольки ещё долго светились красным, плавая в пустоте. Через какое-то время далеко впереди вроде бы показалась ещё одна фигура. Но эта вторая галлюцинация предпочитала держаться в тени и не делала никаких попыток приблизиться. На мгновение Сэмпл показалось, что это хранитель снов из дворца Анубиса, но фигура была далеко, и Сэмпл не могла разглядеть её как следует. Но если это действительно он… а не может ли быть, что это он создал для Сэмпл все эти подводные галлюцинации? У неё не было времени поразмыслить над этой догадкой. Потому что в сгущающейся пустоте вдруг раздались озлобленные, пронзительные голоса, они были ещё далеко, но содержание их выкриков не предвещало ничего хорошего.

– Смотрите, голая блудница.

– Голая блудница есть нечестивое искушение для слабых духом.

– Её послали нам во искушение – для тех, кто в нечестии своём потакает греховности плоти.

Сэмпл знала этот ожесточённый тон – ещё по той, смертной, жизни. Она приходила в себя среди злобных, упёртых праведников.

– Гнать её, гнать подальше.

Это Эйми таких привечает, а Сэмпл от них тошнит.

– Затравить псами.

Похоже, дело плохо.

– Забить блудницу камнями!

– Во имя Господа, забить блудницу камнями!

* * *

– Ну что, мы приехали?

Джим с Доком пили весь день, и это был длинный день. Первоначальная бурная радость по поводу встречи с Доком Холлидеем и спасения из юрских болот уже притупилась. Бурбон, намешанный с пивом, вогнал Джима в раздражительное состояние. Его прошлое состояло из бессвязных картинок, наподобие сюрреалистического одеяла, сшитого из лоскутков, а будущее, похоже, не сулило ничего хорошего – лишь длительное вырождение в извращённых забавах. Это знают все пьяные, но, как правило, сразу же забывают после первых двух рюмок: самоанализ лучше не мешать со спиртным.

– Когда мы уже приедем?

Док не ответил на первый вопрос Джима, рассудив – и вполне справедливо, – что это была просто вспышка пьяного раздражения. Когда Джим спросил во второй раз, Док лишь холодно поглядел на него. Он тоже изрядно принял на грудь и впал в раздражительность из-за собственных невесёлых раздумий.

– Если ты собираешься ныть и капризить, ещё не допив свою первую бутылку, то мне, наверное, стоит задуматься: может, я зря напрягался и спасал твою задницу из трясины?

Джим посуровел.

– Я думал, ты меня спас, потому что был передо мной в долгу.

Док не изменился в лице, и только в левом глазу вспыхнул опасный огонёк.

– Но я же не должен вот так все бросать и бежать отдавать долги, правильно?

Джим был пьян, но всё-таки не настолько, чтобы не сообразить, что он приблизился к опасной черте. Да, он вёл себя как идиот и, может быть, выступал не по делу, а пьяный Док Холлидей – это не тот человек, с кем проходят такие номера. Джим пожал плечами;

– Прошу прошения. Просто мне интересно, долго мы ещё будем плыть.

– Ты уже должен был уяснить для себя, сынок. Время – понятие относительное.

Может, оно и так. Но Джиму это затянувшееся путешествие по реке уже начинало надоедать. Как говорится, много хорошо – тоже нехорошо. Воды и красот дикой природы ему хватило ещё там, в болотах. Ему хотелось попасть в большой город. Или хотя бы в иллюзию большого города. Ему хотелось жарких ночей в мотелях. Инопланетные Эпифания и Девора, конечно, девочки очень горячие, но это было давно и неправда. Джим снова думал о женщинах. Они представлялись ему как некие сексуальные абстракции: длинноногие, с томными взглядами, алыми губками, пышными бёдрами и кудрявыми лобковыми волосами. Ему представлялись высокие каблуки, страстные крики и стоны, соблазнительный шёпот, манящие, обещающие наряды – открытые и откровенные, но оставляющие простор для воображения. В общем, банально хотелось бабу. Ему как-то не верилось, что Док сейчас не испытывает тех же мук – насколько он успел узнать Дока.