лошадей. Для многих битва только начиналась. Хорошо, что моя роль окончена, и мы с Цинкаледом сможем отдохнуть. Он ведь тоже устал, хотя выглядел куда лучше прочих лошадей.

Нас встречали. Цинкалед вскинул голову, и его шаг снова стал пружинистым. Воины подтянулись и даже улыбались в ответ на приветствия и поздравления. Наконец, мы передали коней слугам и прошли к середине лагеря. Здесь я увидел Агравейна. Похоже, он сортировал пленных. Вид его заставил меня задуматься о том, как выгляжу я сам. Агравейн был грязен, плащ висел на нем какими-то лохмотьями, на щеке запеклась кровь, борода растрепана, но глаза сияли.

— Солнцем, ветром и морем клянусь, Гвальхмаи! — крикнул он по-ирландски. — Ну и вид у тебя! Был бы здесь отец, прямо тут же отдал бы тебе половину Оркад за одно это сражение! Дьявол! Да что там половину! Все бы отдал. Ты сражался, как Кухулин! Клянусь своим народом...

Дальше я не услышал. Агравейна оттеснили другие воины. Они выкрикивали здравицы, хвалили нас на все лады, и мне все это показалось чрезмерным. Я по-прежнему ощущал себя измотанным до предела, и весь этот шум не вызывал ничего, кроме досады. В ответ на поздравления и выкрики я только качал головой.

— Может, ты и прав, — сказал я, протолкавшись к Агравейну. — Кухулин на поле боя сходил с ума… Мне кажется, я тоже не соображал, что творю. Ну, какой из меня Кухулин? — Я вспомнил благословение короля Луга. А ведь Кухулин — его сын… Я потряс головой. Нет, думать она не хотела ни в какую. Устал. Хотелось, чтобы вся эта толпа куда-нибудь делась… — Ты не мог бы попросить их помолчать? — спросил я Агравейна.

Он понял меня буквально. Отпустив мое плечо, он развернулся к толпе и рявкнул:

— Да что вы тут устроили?! Они же устали. Вот отоспятся, тогда и будете им рассказывать, какие они герои!

Толпа и ухом не повела. Лицо Агравейна налилось кровью, он набрал в грудь воздуха, но в этот момент Бедивер тронул его за руку и мягко сказал:

— Возможно, если бы ты говорил по-английски, они бы тебя послушались.

Агравейн некоторое время непонимающе смотрел на него, а потом расхохотался. Вслед за ним засмеялись другие воины, потом слуги. Толпа начала расходиться. Все обнимались и поздравляли друг друга с победой.

Я медленно вел Цинкаледа в поводу. Конь ткнулся носом мне в плечо и удовлетворенно фыркнул. Я нарвал травы, тщательно обтер вспотевший круп и сказал на ухо все, что я о нем думаю. Подошел слуга, с опаской принял у меня поводья и увел Цинкаледа в конюшню. Я хотел пойти следом и, как обычно, сам позаботиться о жеребце, но Агравейн схватил меня за руку и потащил в палатку, которую мы делили с Руауном и Герентом. Я вспомнил, за каким занятием застал его в лагере, и спросил:

— А что там твои пленники?

— Слуги сами разберутся. Это я так, пока тебя ждал…

Мои отличные новые копья, с которыми я шел в бой, куда-то подевались, щит, все еще надетый на руку, оказался так сильно изрублен, что теперь от него не было никакого толку. Я просто уронил его на землю. Агравейн помог мне снять куртку. Заплетающимся языком я поблагодарил его и рухнул на свое травяное ложе. За несколько секунд до того, как провалится в сон, меня осенило: я сделал это! Каким-то образом то ли я, то ли свет в моей голове, сделали меня героем битвы, по сути, спасли Братство. «О, мой король, — подумал я, — ты слишком великодушен ко мне». Луговая трава подо мной пахла солнечным светом и незнакомыми цветами. Артур примет меня. Я победил.

Глава четырнадцатая

На следующий день я проснулся около полудня. Я бы поспал подольше, но меня мучила жажда. Я немножко полежал, привыкая к тому, что все тело болит, и пытаясь вспомнить, чему я так радуюсь. Только через некоторое время события вчерашнего дня всплыли у меня в сознании. Я резко сел, думая, не приснилось ли мне все это? Нет, пожалуй, все это случилось на самом деле. Радость бурлила во мне ключом. Наверное, я бы запел, да не знал, что петь. Пожалуй, это был один из лучших моментов моей жизни.

Палатка оказалась пуста. Я встал, немного повозился с одеждой, приводя ее в порядок, и пошел искать воду. На куртке зияла прореха. Похоже, от копья. Удар слегка оцарапал кожу, кровь почти не шла. Если это единственная рана, полученная вчера, то я легко отделался. Но рану следовало промыть, иначе может случиться нагноение. Но сначала надо попить. Потом посмотреть, все ли в порядке у Цинкаледа. И, конечно, найти Агравейна. Я радовался тому, что он не только уцелел во вчерашней битве, но и добыл славу, судя по тому, что его тоже все поздравляли. А еще мне хотелось услышать хоть какой-нибудь связный рассказ о вчерашнем бое.

Я встретил слугу, который нес от реки два ведра, и спросил его, не даст ли он мне воды. Он подозрительно посмотрел на меня.

— А ты кто? Я несу воду больным, там она нужнее.

— А-а, ну раз так… — растерянно ответил я.

Он еще раз взглянул на меня и улыбнулся.

— Да ладно. Ты же, наверное, отсыпался после вчерашнего боя. Попей, конечно.

— Ты прав, — кивнул я. — Вчера пришлось потрудиться. Очень хочется пить…

Он снял коромысло и протянул мне одно из ведер.

— Пей, сколько влезет. И, наверное, тебе не мешало бы умыться. А то смотреть страшно. Выглядишь так, словно побывал в самой гуще. Как твое имя?

Прежде чем отвечать, я напился. Вода обладала восхитительным вкусом.

— Меня зовут Гвальхмаи, сын Лота.

Слуга ахнул.

— Господи Иисусе! Разрази меня гром! Так ты тот самый?.. Милорд, я ведь буду детям рассказывать, что говорил с вами! А они еще мне и не поверят! Вас же весь лагерь прославляет!

— Да? — озадаченно переспросил я. — Веришь ли, я плохо помню, что там вчера творилось.

Он озадаченно посмотрел на меня.

— Герои так не говорят, милорд! — убежденно произнес он.

— Ты уж прости, я еще не привык быть героем. Как привыкну, начну говорить балладами. — На самом деле, его слова доставили мне удовольствие. Конечно, слуги