Ханна растерялась. Имеет ли она право выносить приговор? И если да, то какой?

Ханна невольно поднялась.

– Помнишь, ты кое-что предложил мне, когда я только приехала?

Маркус на мгновение задумался, потом кивнул.

– Можно забрать это сейчас?

Маркус снова кивнул и вынул маленькую книжицу, затем что-то написал и протянул ей листок.

Ханна, взяв листок, обернулась к Лили, и та со страхом посмотрела на нее.

– Ты совершила подлый и низкий поступок, – сурово произнесла Ханна. – Даже если бы то, что сказал мистер Риз, было правдой, ты не должна была шпионить за мной и за его светлостью. Как ты понимаешь, после такого поступка я не могу оставить тебя в доме.

По щеке Лили скатилась вторая слезинка.

– Тем не менее, ты не отдала мою дочь мистеру Ризу, и поэтому я тебя прощаю. Отныне ты свободна. – Она протянула Лили банковский чек. – Вот возьми. На эти деньги ты начнешь жизнь сначала в каком-нибудь другом месте.

Лили осторожно взяла чек.

– Значит, вы не посадите меня в тюрьму? – робко спросила она.

– Нет. Но помни: все могло закончиться куда хуже. Это тебе урок – больше не искушай судьбу.

– Что вы, мадам! – Лили осторожно взглянула на чек: увидев, на какую сумму он выписан, она широко раскрыла глаза и, поднявшись со стула, поспешно запихнула бумажку в карман передника. – Спасибо, мадам. Спасибо, ваша светлость. Я больше никогда… я…

– Все, довольно, – прервал Маркус, и Лили поспешила удалиться.

Ханна долго смотрела вслед служанке: ей очень хотелось верить, что она поступила правильно. Лили обманула ее, но ведь она сама тоже долго притворялась герцогиней Эксетер; имеет ли она после этого право осуждать других за ложь? К тому же Лили фактически спасла ее дочь, поэтому Ханна не хотела лишать ее свободы.

Повинуясь душевному порыву, она обернулась к Маркусу:

– Спасибо тебе.

Он поднял бровь.

– За что?

Ханна улыбнулась.

– Ты знаешь.

Маркус усмехнулся.

– Вероятно, ты имеешь в виду прошлую ночь…

– Вот негодник! – Ханна рассмеялась. – Вовсе не за это, а за то, что отпустил Лили с миром.

Герцог пожал плечами.

– Бентли дурачил куда более проницательных людей; я и сам никогда бы не заподозрил, что он способен придумать такую схему, тем паче привести ее в исполнение. Так что пусть в тюрьме гниет Бентли, а не девушка, которая поверила в красивую сказку.

– Ты прав, но все равно спасибо.

С минуту герцог молчал, потом уголки его губ дрогнули.

– У тебя очень доброе сердце. Редли, Дэвид, Лили… Всем ты даруешь прощение.

– Перестань! – Ханна покачала головой.

– Даже мне. – Голос Маркуса стал серьезным, и Ханна вскинула на него взволнованный взгляд. – Вначале я был с тобой ужасно груб, и теперь прошу простить меня.

– Чего уж тут, я тоже ведь не сахар.

Ханне невольно вспомнилось все, что она наговорила Маркусу и что о нем думала прежде. Хотя, как правило, ее возмущение было справедливым, но все равно не стоило выходить из себя и давать волю гневу.

– Со мной тогда нельзя было иначе. – Маркус вздохнул. – Я даже рад, что ты ко мне не подлизывалась.

Ханна недоуменно захлопала ресницами.

– Тогда бы я решил, что ты хочешь стать настоящей герцогиней. После истории с Сюзанной… – Он смущенно отвел глаза. – Я привык, что все женщины лгут, чтобы добиться желаемого. Если бы ты была ко мне добра, я решил бы, что ты играешь, хочешь, чтобы я растаял от нежности и попал в твои сети.

Ханна осуждающе покачала головой:

– Не понимаю я этих лондонских дам!

– Я тоже, – охотно согласился Маркус.

В это время раздался стук в дверь, в комнату вошла Розалинда.

– Я поговорила с Селией, а Молли сладко спит. Ну как, все утряслось?

Маркус переглянулся с Ханной, и она улыбнулась. Действительно, похоже, все наконец пришло в норму, братья-близнецы помирились, Бентли и его сообщники угодили за решетку, а с Дэвида сняли все обвинения. Молли мирно посапывает под боком у Селии, и никто серьезно не пострадал.

– Видишь ли, Розалинда, – медленно произнес Маркус, – нам осталось решить один жизненно важный вопрос.

– Какой еще вопрос? – Ханна встревоженно взглянула на мужа. – Неужели Дэвид?..

– Нет, к Дэвиду это не имеет ни малейшего отношения. Просто я должен сделать одну вещь, требующую осторожности и такта.

Вдруг Розалинда лучезарно улыбнулась и захлопала в ладоши.

– Ах, Маркус! Разве ты еще не… Так чего же ты ждешь?

– Жду, когда ты закроешь за собой дверь, – насмешливо произнес герцог.

Не задавая больше вопросов, Розалинда вышла из комнаты и осторожно закрыла за собой дверь.

У Ханны пересохло во рту; она не осмеливалась поднять глаза.

– Я не должен был говорить того, что сказал сегодня вечером в карете, – осторожно начал Маркус. Боже праведный! Тогда герцог, по сути, признался ей в любви. Неужели теперь он отказывается от своего признания?

– Тогда было не время и не место, – продолжил он. – Я не должен был говорить…

Маркус осекся.

– Когда же ты собирался это сказать? – тихо спросила Ханна и едва услышала себя: так громко стучало в ее груди сердце.

Маркус повертел в руках лист бумаги.

– Сегодня. Я хотел накрыть ужин на двоих у себя в комнате, а потом… – Он улыбнулся и развернул особое разрешение на брак. – Я всегда любил строить планы, но с тех пор, как в моей жизни появилась ты, ничто не выходит, как задумано.

– Да, – прошептала она. – Я тебя понимаю.

– Неужели?

– Поверь, жизнь в Лондоне многому меня научила.

Маркус чуть усмехнулся.

– Я надеюсь научить тебя еще большему.

– А я постараюсь быть прилежной ученицей, – улыбнулась Ханна.

Неожиданно Маркус обнял ее за талию, подхватил и усадил на стол.

– Для этого я должен буду преподать тебе еще много уроков, – сказал он и взял ее лицо в свои большие ладони.

Ханна заглянула ему в глаза – они лучились тем теплым светом, к которому она была так неравнодушна.

– Надеюсь. Я сама хочу, чтоб уроков было как можно больше.

Шутливое выражение внезапно исчезло с лица герцога; теперь на нем читалась такая любовь и нежность, что у Ханны защипало глаза от подступивших слез.