– А инструкцию нашу читали от семнадцатого числа прошлого месяца?

– Я точно не помню, но вообще всю входящую корреспонденцию прочитываю, – безнадежно сказал Никитских. – А про что там?

– Про «союзник». Про необходимость изучить, включить и носить с собой, как минимум в рабочее время.

– Наверное, я в это время как раз в отпуске был, а потом не передали. Или болел. Семнадцатое, говорите? Сейчас, сейчас... Не могу вспомнить, потом посмотрю.

– Да не надо, бог уж с ним. Вы лучше, Алексей Саныч, про траблы с налоговой расскажите.

О траблах с налоговой Никитских рассказал куда толковее и вообще заметно приободрился. Траблы были привычнее.

Игорь внимательно выслушал и спросил:

– А как считаете, это конкретно под нас копают, это конкуренты шалят, это кампания или это так, случайно получилось – в самом деле проверяли поставщиков и вам пару десятков лямов решили для острастки впендюрить?

– Ну, Игорь Никитич, на самом деле всякое может быть. Лично мне до вчерашнего дня казалось, что это как бы смесь... То есть, может, считали мелочь, нарыли неувязки, ну и решили подкошмарить крупняк. А с нас просто начали. Как с самых порядочных и покладистых. Сумма-то фу, мизгирь на блюде.

Игорь поморщился, потому что знал значение слова «мизгирь», в отличие, видимо, от Никитских, и послушно уточнил:

– А вчера что случилось?

– А вчера я с приятелем ужинал, он в аппарате облдумы, ну там человек один, без звания, но с полномочиями. И, говорит, есть такое ощущение, что «Союз» начали на место ставить.

– В смысле – ощущение? Команда, что ли, пошла?

– Нет, вот именно что ощущение. Я сам его расспрашивал, по-всякому. Он тык, мык, потом говорит: Найденов из Москвы сильно задумчивый приехал, при том, что ездил не по партийным, а каким-то глубоко своим делам. Но вот приехал, с клевретами встретился, в администрацию сходил, а через три дня налоговая на нас пошла.

– Клином. А Найденов – это кто?

– Главный по партии.

– Ох. А разве такие чего-то решают еще? – легкомысленно спросил Игорь – и подставился.

Под лекцию минут на десять, из трех частей. Первая была посвящена возрастающей роли партийных каналов отправления власти, вторая – конкретным механизмам проведения решений, третья – сравнению этих механизмов с характерными для советской эпохи. Под конец речи Никитских осмелел окончательно, как бы между прочим убрал обратно в стол коробочку с «союзником», что придало ему новых сил и бодрости. Никитских не был бронебойным менеджером, гением маркетинга или маэстро потребительских симфоний, но политику он любил на уровне выше пикейно-жилетного, причем любил довольно технично. Во всяком случае, Игорь сроду не догадался бы увязать Александра II, Дудаева и Волкова, которых, оказывается, постигло горе совсем не от ума или свирепости эпохи, а от отсутствия подходящей партии. А возьмем, к примеру, Хрущева или лучше Берлускони – и увидим, что можно быть обыкновенным неумным старпером-пакостником, но крутить всеми, ставить раком старейшие правовые традиции и выходить из-под расстрельных статей, и для этого достаточно денег, СМИ и партии – плюс наглости, конечно.

– А можно личный вопрос? – спросил Игорь, поняв, что самое время. – Алексей Саныч, а вот если вы так хорошо в этих делах разбираетесь, почему сами в партию не пошли?

– В эту? – Никитских усмехнулся так, что Игорь позавидовал. – Игорь Никитич, я вообще-то в свое время до второго секретаря райкома комсомола дошел.

– В смысле «дошли»? С претензией какой-то?

– С претензией... Счастливые, вы, наверное, люди. В смысле – я был секретарем Куйбышевского райкома комсомола.

– Ух ты. Это круто, да? Так тем более, чего ж потом в партию власти не пробовали?

– С сахара трудно переходить на сахарин. Это, Игорь Никитич, не партии, а солидол на палочке. Мажет всех и навсегда, а толку никакого.

– Это вы про единороссов, что ли?

– Да про всех. У КПСС были многочисленные недостатки, я бы сказал, страшные недостатки, и в разные эпохи страшные по-разному. Но это, Игорь Никитич, была сила. Руководящая и направляющая. И с идеей. А все, что после Союза пытались, это пляски дикарей вокруг астролябии.

– Вы так говорите, Алексей Саныч, будто жалеете.

– А я жалею! Жалею, Игорь Никитич! Партия – это в самом деле очень мощная штука. Ну, про мозг класса и силу класса, мягко говоря, некоторое преувеличение – поэтическое, понятно. Но вооружить людям мозги, сделать их стойкими к соблазнам и научить смотреть чуть дальше носа или пуза может только партия.

– Раньше говорили – вера.

– Ну, правильно говорили. Только вот вы, Игорь Никитич, верующий?

Игорь пожал плечами.

– Я тоже нет. Внуки вот крещеные, с детьми одновременно, а я как папа с мамой, без опиума. У вас так же наверняка. То есть мы с вами, может, не самый репрезентативный круг, но какое-то представление даем. Советская закваска на атеизм здорово подсаживала, ну и вот эти современные попы и камлания по телевизору тоже сильнее верить не помогают.

– Нелогично. Советский опыт тем более отбил, как это сказать, веру в ценность партии – а про современные образцы я промолчу.

– Правильно. Но от советского периода осталось несколько ощущений. Они, может, не самые правильные или даже лживые, но сидят в подкорке у каждого. Ну, там: Советский Союз – огромная и сильная страна, которая может, извините, въебать любому. Или: КГБ знает все и про всех. Или: партия – это такой стержень, суть СССР и КГБ.

– Огромно, с тризевной и лаей.

Никитских посмотрел на Игоря без выражения и сказал:

– Вот уж не знал, что сейчас Радищева проходят.

– Это Тредиаковский.

– Ну да, – смутившись, согласился Никитских, хотел что-то объяснить, но, посмотрев на Игоря, передумал и вернулся к оседланной теме.

– Но никто ведь не доказал, что огромный и сто... три... – в общем, многозевный – обязательно плохой. И я считаю, что это огромная проблема и беда нашей страны – что никто не пытается доказать обратное. То есть или именно чудище лепят, или карликов каких-то, которыми только орехи колоть. Арахисовые.

– А где ж большого и доброго брать? В зоопарке, что ли? – уже так, на всякий случай, спросил Игорь, поверивший наконец, что все складывается так удобно.

– Игорь Никитич, извините, но вам-то стыдно такие вопросы задавать. Я понимаю, что вы молодой и, наверное, издеваетесь. Но я вас заочно довольно сильно уважаю и после сегодняшнего еще сильнее зауважал...

Игорь поднял брови. Он давно отвык считать навык работы с толпой, тем более технически подкрепленный, чем-то выдающимся.

– Нет, уж вы не спорьте – я бы так не смог. То есть и на самом деле не смог. И никто вообще не смог. Но я не об этом. А о том, что...