нет. Наши моряки назвали ее «Ламерик Финни», а корабль-призрак стал морским чудищем. В общем, братишка, я рассказал тебе интересную новость, а значит, заслужил чаю.

– И плюшку с корицей.

– Да благословит вас Богиня, милорд. Вас и досточтимую женушку Хламма. «Всем честным людям от их забот да воздадутся плюшки и мед…» – Он умолк и потеребил шарф. – Знаешь, мне его подарил профессор Скорейши, уж и не помню, по какому случаю.

Они с Варисом прошли на кухню. Варис налил чаю и подал плюшки с корицей. Он не сомневался, что Винтерхольм прекрасно помнит, когда и почему именно Скорейши подарил ему шарф, но любая ложь Винтерхольма – а врал он часто – укрепляла костяк и без того разбитого мира.

Варис оперся о стол. Винтерхольм уселся, расстелил на коленях салфетку и взял плюшку, восхищенно рассматривая пухлые изюминки и коричную сахарную глазурь.

– Как дела у милорда Извора? – спросил он и откусил плюшку.

Варис начал рассказывать. Винтерхольм аккуратно промокнул губы салфеткой и спросил:

– И ты согласен с медицинским заключением доктора Свежты?

– По первому размышлению – да.

– Только чрезвычайно глупый человек может решить, что устранение Извора пойдет кому-то на пользу, – сказал Винтерхольм, – хотя я понимаю, что такой аргумент по сути ошибочен. Для устранения Извора есть множество более действенных способов. Кстати, милорд Варис, а не получали ли вы в последнее время новых вызовов на дуэль? – с напускным равнодушием осведомился он.

– Нет.

– Так я и думал. Вы, милорд, опытный игрок, и вам не надо объяснять, какого рода «доказательства» могут возникнуть в таких случаях. Но если я учую вокруг этого дела запах паленого, то выведаю, где горит, сохраню горстку пепла у самого сердца и принесу вам. – Винтерхольм порылся в кармане сюртука, вытащил руку и картинно, жестом чудесника, раскрыл пустую ладонь. – Однако у меня есть вот какой вопрос, братишка: готов ли ты быть мерклозаветным судией?

– Если необходимо возмездие, – сказал Варис, – то мстители отыщутся.

От этой мысли ему внезапно стало не по себе.

– Тебя это удивляет? – ровным голосом поинтересовался Винтерхольм.

– Вроде бы не должно, – ответил Варис, чувствуя, как лоб окатила боль. – Не следует забывать, сколько ярости в мире.

– В цивилизованном мире, – уточнил Винтерхольм.

– То есть?

– Как ты знаешь, я не цивилизованный человек. Поэтому время от времени, по своему звериному разумению, я могу убивать без гнева и без приступов ярости. А такие, как ты и Извор, не могут и не станут.

– Мой клинок тоже в крови.

– Да, в крови таких зверей, как я, которых выпустили разорвать тебе печень. Прирученных хищников, которых цивилизованные классы превратили в охотничью свору. – Он умолк и откинулся на спинку стула. – Но я себя выдал. Послушай, братишка, я не великий мудрец, но вот что я тебе скажу: если необходимо совершить какое-нибудь злодеяние – безусловно, милостью Богини лучше, чтобы этого не понадобилось, – то сделать это проще тем людям, чьей натуре не противны такие поступки.

Варис долго смотрел на свои обшарпанные шлепанцы, а потом внезапно попросил:

– Расскажи-ка мне про Фиалинту, капитана приставов.

– Про Фиалинту? Ты с ней знаком?

– Нет. Ее встретил Хламм. Я получил приглашение отужинать с ней и с Каббельсом. Если ответ корона имеет значение для верховного судьи, то ужин состоится сегодня.

– Тебя все хотят заполучить в гости, – задумчиво произнес Винтерхольм. – Особенно сейчас.

– Так что там с капитаном Фиалинтой? – нетерпеливо спросил Варис.

– С гранд-капитаном, – поправил его Винтерхольм. – Хотя у приставов должно быть всего три чина: рядовые, сержанты и капитаны.

– Это по старой версии конституции, – рассеянно ответил Варис. – Там предполагалась ограниченная численность и отсутствие иерархии.

– Год тому назад Каббельс присвоил Фиалинте звание гранд-капитана и наделил ее властью над капитанами всех столичных подразделений. Капитаны приставов существуют во всех регионах страны, но Листурель – единственный в Лескории крупный город, где существует несколько подразделений приставов, которые теперь переданы под контроль гранд-капитана. Капитаны подразделений на местах подчиняются мировому судье того или иного региона, а гранд-капитан отвечает за свои действия непосредственно перед верховным судьей Лескории.

Варис молчал.

– Так вот, теперь я задам тебе серьезный вопрос, – сказал Винтерхольм. – Нарушил ли Каббельс конституцию?

– В данном случае мне понятны аргументы и «за», и «против», – осторожно начал Варис. – Подразделения приставов охраняют общественный порядок во всей стране и, следовательно, должны быть подконтрольны верховному судье, главному юстициару страны. Но, с другой стороны, верховный судья осуществляет контроль через судей на местах, поэтому любая попытка заполучить приставов в свое непосредственное распоряжение будет антиконституционной.

– Принимая во внимание, что все должны быть вежливы друг к другу, – сказал Винтерхольм, – какой именно поступок в наши дни следует расценивать как государственную измену?

– Твой глупый вопрос заслуживает серьезного ответа, – сказал Варис. – Многие парламентарии в палате общин и большинство членов палаты лордов предпочитают не приравнивать нарушение конституции к государственной измене, а считают его в худшем случае нарушением действующего законодательства и в целом – необходимым злом, иногда даже достойным похвалы. Что, в общем, имеет смысл. Вот например, известно ли тебе, что, согласно одному из положений Четвертой статьи конституции, Лескория находится в состоянии перманентной войны с Ферангардом. А следующее положение той же статьи требует от Лескории прервать все дипломатические отношения с теми государствами, которые поддерживают торговые связи с Ферангардом.

– Теперь понятно, почему Тефар Дианте так волновалась на приеме в ферангардском посольстве. Но, уверяю тебя, в торговых связях с островом Давеск я не состою.

– Для отмены этих положений была принята поправка, наделяющая министерство государственных дел соответствующими полномочиями.

– Варис, даже такие невежды, как я, знают, что в стране нет министерства государственных дел.

– Кабинет министров был распущен с отменой монархии. Парламенту вменялось в обязанность создать новый, конституционный кабинет министров, но парламентарии так и не смогли договориться, как это сделать. Вместо этого восемьдесят лет назад для временного управления страной учредили консультационный комитет, который и действует до сих пор. А теперь Извор…

– Значит, мы по-прежнему воюем с Ферангардом? – уточнил Винтерхольм.

– Нет.

– Тогда я, пожалуй, выпью еще чаю.

Варис налил ему чаю.

– Возвращаясь к твоему вопросу, – сказал Винтерхольм. – О гранд-капитане Фиалинте хорошо отзываются даже люди моего круга. Она ведь сама из наших.

– Надеюсь, ты сейчас объяснишь мне, из каких это «из наших»?

– Из тех самых беспризорных сирот, легких на подъем и нечистых на руку, что снуют по темным переулкам и ночуют под заборами. Ей повезло расстаться с улицей. Сам я тогда не был с ней знаком, но рассказам приятелей доверяю. Меня спас профессор Скорейши, Речен приютили в усадьбе Странжа, а Фиалинта выкарабкалась