Джек и Хави устроились в кабинке и провели следующий час, вспоминая студенческие годы: экзамены, которые они чуть не провалили, девушек, которых они должны были пригласить на свидание, дни тренировок, когда им надрали задницы так сильно, что больно было сидеть и вставать. Воспоминания почему-то казались более далеким прошлым, чем было на самом деле, и Джек решил, что это и есть взрослая жизнь, потому что жизнь течет гораздо быстрее, когда взрослеешь.

В конце концов именно Джек заговорил о последней ссоре.

— Мне жаль, что я так долго не мог ничего сделать, — сказал он. — Я очень хотел сделать хоть что-нибудь.

— И многое еще предстоит сделать, — ответил Хави. — Но я набросился на тебя по многим причинам, обидел тебя, и, наверное, не совсем справедливо. Возможно, мне следовало бы взять на себя больше ответственности за подмену и давление, которое она оказала на нас обоих. Ты же не заставлял меня это делать. Желание было взаимным.

— Но ты об этом не жалеешь? — спросил Джек.

Хави сделал глоток пива, обдумывая вопрос.

— Мне нравятся ребята, с которыми я учусь, и я очень уважаю офицеров, поэтому мне очень трудно продолжать им лгать. Но без этого меня бы там не было, — сказал Хави. — Я бы не смог спасать жизни людей, когда-нибудь… — Он улыбнулся и покачал головой, как будто едва верил своим словам. — И что бы ни случилось после подмены, думаю, я всегда буду благодарен тебе за это.

— Как ты сам и сказал, в этом участвовали двое. По обоюдному согласию.

Бармен в конце концов закричал на весь зал:

— Десять! Девять! Восемь! Семь!

Дюжина или около того незнакомцев в баре обменялись нетерпеливыми взглядами, присоединяясь к счету.

— Шесть! Пять! Четыре!

Джек потянулся в карман за двумя маленькими игрушечными трубочками, которые он украл с предыдущей вечеринки, и протянул одну из них Хави.

— Три! Два! Один!

Друзья изо всех сил дули в своих мини-трубы, а толпа радостно кричала в один голос:

— С Новым годом!

Потом в самом дальнем конце бара один из самых пожилых джентльменов начал петь, робко и неумело, но с искренностью, которая привлекла всеобщее внимание.

И вскоре запели все в баре.

Распевая со всеми старинную балладу, Джек думал о своих тете и дяде, которые, без сомнения, звенели фужерами с шампанским в особняке всего в нескольких милях от него, и об Уэсе Джонсоне, который, возможно, дома со своей семьей, отдыхая после нескольких месяцев в дороге, размышлял, есть ли у него шансы победить.

А Джек думал о своем лучшем друге Хавьере, превосходно напевающем мелодию в тех местах, где не знал слов, и поднимающем тост за рассвет нового года, даже когда течение времени, быть может, и не следует праздновать.

Джек не знал, простил ли его Хави, или его слова на той сцене были сказаны слишком поздно, чтобы заслужить прощение. Пока Джек не спрашивал, ему не нужно было знать ответ. Все, что Джек мог сделать сейчас, — это надеяться, что Хави понимает, как ему жаль, и знает, что он старается все исправить.

БЕН

Казалось, на встречу собрались всем миром.

Все ждали, что произойдет в этот момент, о котором говорили, писали в «Твиттере» и гадали несколько недель.

Места проведения были объявлены всего за три дня до этого: центры в двух десятках стран, как карта в доме путешественника, с прикрепленными к ней флажками почти на каждом континенте. Впервые разрозненные голоса #СплетенныхВместе, очевидно, смогли сойтись, спеть одним огромным хором, и все хотели знать, кто стоит за этим, но организаторы по-прежнему оставались неизвестными. Имена инвесторов Кремниевой долины и знаменитостей произносились шепотом наряду с известными неправительственными организациями, местными мэрами и «белыми хакерами». Многие задавались вопросом: помог ли чем-нибудь Уэс Джонсон? А как насчет той девушки из вирусного видео? Секретность только усиливала напряжение.

В тот день вся группа поддержки Бена, а с ними и Нина, Эми и друг Нихала стояли плечом к плечу на Таймс-сквер, где город всего несколько недель назад весело праздновал Новый год. Было холодно, но никто, казалось, не сердился на погоду, никому не хотелось показать себя слабаком в присутствии тысяч единомышленников, дышащих в сомкнутые ладони и нетерпеливо постукивающих ногами.

Это началось в одну минуту десятого утра в Нью-Йорке — в Америке было утро, в Европе и Африке — полдень, а в Азиатско-Тихоокеанском регионе — вечер. Все экраны на Таймс-сквер погасли, а затем на них появились слова «Сплетенные Вместе». Толпа разразилась аплодисментами.

Наблюдая за тем, как начинается показ на Манхэттене, Бен мимолетно задумался о других странах, не зная, что все смотрят один и тот же видеоролик. Одни и те же кадры показывали на светодиодных рекламных щитах на лондонской Пикадилли, на токийском Сибуя-Кроссинг, на площади Янг-Дандас в Торонто. Проецировали на экраны и фасады зданий на площади Сокало в Мехико, площади Гринмаркет в Кейптауне и площади Бастилии в Париже. Шла прямая трансляция, без задержек, в популярных социальных сетях. Даже главная страница «Гугла» была захвачена: буквы радужного логотипа соединили две извилистые нити.

«Сегодня во всем мире мы чествуем вклад тех, у кого короткие нити, — появилась надпись на экране, четкие белые слова сияли, как звезды на ночном небе. — Это лишь некоторые из них».

«Спасла двести жизней во время операций».

«Самостоятельно воспитала троих детей».

«Сняла фильм, получивший премию “Оскар”».

«Получила две докторские степени».

«Создал приложение для айфона».

С каждой данью уважения, с каждым триумфом аплодисменты становились все громче.

«Женился на своей школьной возлюбленной».

«Написал роман».

«Защищал нашу страну».

«Баллотировался в президенты».