«Грифон» открыл рот, но только затем, чтобы сказать гадость… здесь это называется: нанести оскорбление. Один черт.

Тир успел раньше.

Поймал взгляд лейтенанта и негромко, но отчетливо приказал:

– Уходи отсюда. И забери своих людей.

Он старался говорить как можно тише, но понятно было, что услышал его не только «Грифон», и вот это уж точно называется «нанести оскорбление». Решив, что семь бед – один ответ, Тир добавил. Для всех:

– Еще раз говорю: инцидент исчерпан. Чтоб больше никто к этой теме не возвращался! «Грифоны» – на выход.

– Ну все, Суслик, – пробормотал Риттер, глядя в спину уходящим пехотинцам, – ты доигрался. Эрик порвет тебя на тряпочки.

– А мы его Эрику отдадим? – удивился Мал.

– Все будет хорошо. – Падре фамильярно приобнял Тира за плечи. – Пойдем-ка к тебе в гости, Суслик, здесь все равно не прибрано. Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых, и не стоит на пути грешных – и не сидит в собрании развратителей[12]… Господа старогвардейцы, у меня появилась интересная мысль, и мне еще интереснее, не появилось ли и у вас такой же мысли. Говорят, что в умные головы Господь посылает идеи одновременно.

– Суслика вычеркиваем. – Риттер осклабился. – Если окажется, что у нас с ним одинаковые мысли, значит, эти мысли точно не от Господа.

Мысль все-таки была не одинаковая. Хотя бы потому, что думали все на разных языках. И если Падре оперировал библейскими цитатами, то Шаграт рассуждал о «чтоб никакая сука не влезла», а остальные заняли промежуточные позиции.

Сводилось все к одному: нужно что-то принадлежащее пилотам, финансируемое пилотами и открытое только для пилотов и их гостей.

– И деньги, – дополнил Мал. – В том смысле, чтоб без процентов. Кому надо, те скидываются, а когда им надо – берут сколько надо.

– Касса взаимопомощи, – перевел Тир. – А зачем? Мал, тебе что, деньги нужны?

– Да деньги-то всем нужны. – Мал был, как обычно, рассудителен. – Нет, прямо сейчас мне не надо. Я так, вообще. Опять же Казимиру, сами знаете, всегда не хватает.

– Пенсионный фонд. – Риттер сказал, как гвоздь забил. – Вот что по-настоящему нужно. По порядку, господа. Сначала… Суслик, как ты назвал? Да, клуб. Сначала делаем клуб. А на его базе, имея соответствующее обеспечение, все, что сочтем нужным. Есть у нас деньги?

– Прямо сейчас? – слегка улыбнувшись, уточнил Тир.

Его поняли и ответили улыбками. Равно легкомысленными и предвкушающими.

Деньги? Да ради всех богов, деньги – не проблема. Добыть их гораздо проще, чем надолго сохранить.

– Э, э, – Шаграт постучал по столу бокалом, – а название?

– А как ты думаешь, зеленый? – насмешливо спросил Риттер.

– «Антиграв», ясное дело!

– Ну вот видишь. Ты сам догадался.

И в жилой решили зоне

строить дом по всем статьям.

Светлана Покатилова

«Антиграв». Отличное название. Говорящее.

Землю купили на окраине столицы, еще не в пригородах, но уже не в городе. Выбирали максимально удаленную точку из тех соображений, что для пилотов и двести километров – не расстояние, что уж говорить о двадцати пяти?

Неожиданно загорелся энтузиазмом Казимир и тоже решил поучаствовать. Старогвардейцы, за исключением Шаграта, относились к Казимиру дружелюбно. Хороший пилот, хороший командир, опять же Тир многим ему обязан – чего к такому человеку плохо относиться? Казимир Старую Гвардию терпеть не мог, всю, за исключением Тира. Но кто об этом знал, кроме него самого?

Хм, Тир знал.

Но молчал. Он действительно считал, что многим Казимиру обязан.

А в реализации их затеи с «Антигравом» светлый князь проявил себя толковым организатором, администратором и юристом. Обязанности финансиста легли на плечи Риттера. Менеджером по кадрам стал, естественно, Тир, кому же больше-то? Кадры, сообразив, с кем имеют дело, становились аж шелковыми от послушания и усердия.

Эрик, который был в курсе даже незаконных делишек Старой Гвардии, а про законные знал вообще все и всегда, отметил с завистью, что «Антиграв» будет единственным на землях империи предприятием, строительство и работа которого будут протекать без воровства.

– А вы назначьте Суслика министром, – посоветовал Мал, – главным по ворью… то есть наоборот… ну чтоб их не было, в общем.

– Чтоб их не было? – Тир возрадовался. – Эрик, а это мысль. Отдавайте их мне, в самом деле. А хотите, я еще и искать их сам буду? Вот увидите, мигом переведутся и воры, и взяточники, и… кто там еще вам мешает? Конкуренты какие-нибудь?

– Какие конкуренты у императора? – удивился Мал.

Эрик нахмурился и погрозил Тиру пальцем:

– Отставить инициативу! Наши законы суровы, но не бесчеловечны. Летаешь, вот и летай, с ворами я как-нибудь сам разберусь.

Вот они и летали. То на границе, где при одном только слухе об их появлении противник, кажется, выполнял команду «нишкни». То в столице, где теперь всем хватало дел и даже Шаграт перестал бедокурить и больше не пугал мирных жителей полетами на максимальной скорости в двадцати сантиметрах над мостовой.

Через три месяца, к концу набаха, «Антиграв» открылся. При большом стечении народа. Пилоты собрались не только со всей столицы, но и из всех крупных вальденских городов… Определенно новости здесь расходились слишком быстро.

С кертами началась очередная война, поэтому отпускников, которые могли себе позволить потратить время на полет до Рогера, набралось меньше, чем было бы в мирное время. И все же, глядя на заполняющую залы «Антиграва» толпу, Падре пробормотал с легкой угрозой:

– Вот сейчас бы всем вместе на казармы «Грифонов», да, Суслик? А то и на Железяк!

– Обострение конфронтации, – вздохнул Тир.

Он не против был подраться и никогда не избегал конфликтов, но он – это он, а другие – это другие. Пилоты только в небе – бойцы, а на земле… эх, да что там говорить. Земля вообще неподходящее для пилота место.

О разговоре с Эриком, последовавшем сразу после событий в «Черепице», не знал никто. А Эрик мог бы не узнать о роли Тира в этих событиях, поскольку и пилоты и «Грифоны» были уверены, что дело разрешилось к обоюдному удовлетворению обеих сторон. Но Тир обязан был рассказать о том, что воздействовал на императорских солдат. И он рассказал.

А куда было деваться?

Эрик, выслушав его, стал мрачен и спокоен. Дурной знак: чем сильнее его недовольство, тем он спокойнее с виду. В душу к императору Тир не лез – ну его, и так ясно, что сейчас накажет.