Почему нас не сбили загодя, до сих пор не могу понять.

Скорее всего не имели твердой уверенности, что на борту нашего вертолета нет их людей.

Проявили, так сказать, преступную мягкотелость.

А когда мы пошли на малой высоте над просекой, сшибая с деревьев ветки и распугивая мелких псевдоплотей, сбить нас оказалось не так-то просто.

На первом же пятисекундном галсе мы с Тополем вынесли из правобортового «Минигана» обе сторожевые башни на воротах.

Вместе с ними накрылись два двадцатимиллиметровых «Эрликона».

Конечно, гарнизон базы гламурных ученых благодаря этому наконец-то надежно опознал нас как «чужого».

В результате по нам открыли огонь все шесть сторожевых башен восточного фаса периметра.

Это было феерично!

Плотные стаи красных помидоров летели к нам отовсюду. (Именно так — вереницами летящих вам прямо в морду огненных мячиков — выглядят очереди зенитных снарядов с трассерами). Машина расходилась с этими смертоносными овощами в считанных сантиметрах.

Я боялся, что хрупкая психика Тигрёнка не выдержит этого натиска, и тот, рефлекторно бросив машину вниз, посадит «Корморан» прямо в кроны деревьев. Что будет — легко догадаться — равносильно полному фиаско нашего предприятия.

Однако Тигрёнок держался молодцом. Разве что начал петь какую-то дурацкую песню из новых… Что-то там было про «диджеев», про «девчонок» и какое-то «вещество».

— Отец, поворот давай! Не увлекайся! — закричал я ему.

— Есть поворот!

Я прильнул к прицелу «Раумшлага», поймал в него ближайшую сторожевую башню и выпустил очередь из пяти гранат.

Результат превзошел все ожидания.

Довольный Тополь решил, что негоже ему, певуну, отставать от Тигрёнка, и тоже запел:

Взвейтесь кострами,

Бочки с бензином!

Мы пионеры —

Дети грузинов…

Да, гранаты «Вайпер-2» и впрямь доставляли, как говорили в моем детстве.

Каждый разрыв вырезал из пространства десяток кубических метров. Соседние участки эвклидова пространства стремились заполнить образовавшуюся невообразимую пустоту. И, стремясь его заполнить, растягивались, как резина, а вслед за ними деформировались любые — подчеркиваю, любые — материалы, их заполняющие.

Рвались, как гнилые нитки, заграждения из колючей проволоки.

Тянулся пластилином бетон забора. Вспучивалась земля. Закипала краска на растянувшихся резинками щитах с запретительными надписями.

— Я смотрю, этот «Раумшлаг» действительно для сильных духом! — крикнул я Косте.

— А я тебе про что! — просиял мой друг.

Хотя у нас не было ни «подсолнуха», ни других артефактов, изменяющих причинно-следственный континуум, нам фантастически везло. До того как нас наконец-то подбили, мы успели заложить еще четыре галса!

Но всё хорошее кончается.

Вдруг вертолет подбросило так, словно мы налетели на воздушного «лежачего полицейского».

С громким шипением накрылись топливные и охладительные коммуникации левой турбины.

Вслед за ней по неясным причинам заглохла и центральная (у «Корморанов», кто не знает, не две, как у большинства аналогов, а три маршевые турбины).

Из-под потолочной обшивки десантной кабины хлынул горячий душ моторного масла.

Нам-то с Тополем было просто страшновато. А вот Тигрёнок, на котором не было экзоскелета, тот просто заверещал от ужаса.

— Падает давление масла! — крикнул он. — Что делать?

— Помнишь, где у них городок с коттеджами? — спросил я.

— Да.

— Дуешь строго на него. И там садишься.

— А ближе нельзя?

— Ближе нельзя. Расстреляют в упор за секунды. А там нас закроют дома.

— Чего закроют?!

— Я говорю дома — коттеджи! — нас защитят от огня! Прикроют!

— А, понял. Сейчас попробую…

Ну и натерпелись же мы за эти секунды…

В космонавты никто из нас троих не готовился.

А потому такой зломерзкий режим полета — при одной работающей турбине — отдавался в наших животах сильными выкручивающими кишки спазмами.

Тополь — так тот просто скорчился в три погибели и вжал лицо в колени.

Я наоборот — откинулся на спинку кресла.

Один Тигрёнок, наперсник аэроклуба для юношества, переносил происходящее с должным достоинством…

На бреющем полете мы промчались сквозь гигантскую брешь в заборе, проделанную нашими же гранатами «Раумшлага»…

Перемахнули через караульную будку…

Взъерошили колесами кустики лавровишни…

Сорвали сетку с волейбольной площадки…

…И упали на все точки шасси, не дотянув до коттеджного поселка нескольких десятков метров.

— С приземлением, — сказал я.

So when the hurting starts

And when the nightmares begin

Remember you can fill up the sky

You don't have to give in

You don't have to give in.

Fight, Cure

Конечно же, больше всего нас беспокоила судьба Гайки, ради спасения которой, напомню, мы и явились на эту подозрительную базу.

К сожалению, наши упавшие вертолеты разделяло метров сто открытого пространства.

Стоило Тополю высунуть нос за борт «Корморана», как гравий вокруг вертолета буквально закипел от пулеметных очередей.

— Ты посмотри какие шустрые, ипатьтулюсю! — по-морскому выругался Тополь.

Я поднес к глазам бинокль и навел его на Гайкин «Корморан».

Гайку, похоже, тоже взяли в оборот. И притом еще более серьезно, чем нас.

Мгновение — и лежащую на грунте машину затянуло тяжелым охряно-желтым дымом.

Я знал, что этот дымок — нелетальный усыпляющий газ «Удав». Действует он быстро, иммобилизует даже бешеного слона, а в фазе отходняков дает жуткую головную боль и мышечные судороги.

Впрочем, к «Удаву» существуют антидоты. Один маленький укольчик — и головная боль на пару с судорогами отступают, оставляя счастливца с пустой и звонкой башкой.

Так что мы могли быть уверены: и Гайка, и захваченный ею пилот уже спят сладким сном. Через несколько минут — это я узнаю несколько позже — они с пилотом получат антидот и их поведут к начальнику всего этого научного парадиза…

Итак, помочь девчонке, похоже, было пока нечем.