Место рядом с Зиновьевым было пусто. Человек, который здесь сидел, двенадцатилетний внук Зиновьева Володя, исчез.

Да, предчувствие страшной потери не обмануло старого капитана…

Это было непостижимо! Только что Володя сидел в тесном вертолете, приткнувшись окаменелым плечом к такому же напряженному плечу деда, каждую секунду ожидая удара о землю. Вдруг ему показалось, будто стены кабины странно выгибаются и искривляются, словно они стали мягкими, и неведомая сила начала тянуть их в разные стороны. Все краски померкли, ощущение безнадежности навалилось на него, как тяжкий, неподъемный груз. «Сейчас вертолет развалится, и мы все погибнем!» — в ужасе подумал Володя — и вот через миг, менее краткий, чем движение моргнувших век, он ощутил, что стоит, а вокруг…

С ветвей корявых берез спускались длинные тонкие растения. Они крепко обвивали и березы, и кустарник, и даже траву. На еловых лапах висели бороды мха, похожего на мочалку-рогожку. Некоторые деревья казались седыми. Приглядевшись, Володя увидел, что они оплетены паутиной, которая свешивалась с веток и медленно колыхалась на ветру.

Володю передернулся. «Хорошо, хоть пауков не видно», — мелькнуло в голове. Впрочем, и без пауков было страшновато. Паутина напоминала то седые пряди волос, то длинные бестелесные руки призраков, которые тянулись к нему.

Паутина совсем загубила неизвестное дерево. Листьев на нем и в помине не осталось — торчали острые, как ножи, голые сучья.

Опасная штука — такие вот сучья!

На всякий случай Володя попятился под защиту густо-зеленой молодой пихты[13], и та положила ему на плечо мягкую зеленую лапу.

В первое мгновение это прикосновение показалось дружеским и ободряющим, но тут же он ощутил, как колючие иглы начинают медленно впиваться в тело. Казалось, пихта пока пробует, но вот-вот вонзит их во всю силу!

Володя отпрянул от пихты и встал посреди полянки.

Немедленно что-то оплело его ступни и поползло к коленям, стреноживая его, словно строптивого коня.

Змея?!

Володя поперхнулся криком ужаса. Нет, не змея — просто тонкая гибкая травинка. Но какая-то уж больно шустрая…

«Где я?! — подумал Володя, пытаясь не поддаваться панике. — И где вообще вертолет?»

Поднял голову. В вышине, над вершинами деревьев, поблескивал тоненький, еще бледный серебристый месяц. Значит, уже вечер. Совсем скоро они должны были сесть в Прибрежном. Там ждет бабушка… Что случилось все-таки? Где же дед? Как узнать?

Володя рассеянно обшарил карманы джинсов, хотя отлично знал, что мобильника там быть не может. Телефон остался в куртке, а куртка осталась в вертолете…

То есть у него нет никакого средства для связи с людьми. Разве что только их найти. Пойти и найти… Но куда пойти-то? Где искать?!

А вдруг все погибли?

Володя с трудом подавил всхлипывание. Он совершенно не представлял, что делать…

Сумерки наступали со всех сторон. Они прокрадывались из-за елей и заливали лес зеленовато-прозрачным перламутровым полумраком. Тайгой завладела тишина. Казалось, даже если сейчас разразится буря, она не в силах будет нарушить эту дремоту: только перетасует в небе облака, прошумит по вершинам деревьев, а здесь, внизу, не колыхнется ни одна веточка, ни одна травинка. И вдруг…

— Кто ты? — спросил чей-то голос. Казалось, он исходит из ветвей, корней, листьев притихшей тайги.

Володя от неожиданности вскинулся, но тут же сжался в страхе. Будто мягкая прохладная лапа провела по его разгоряченной спине. Холодом обвеяло шею. Казалось, всю тайгу наполняет вкрадчивый, протяжный шепот.

Вдруг так и понесло, понесло студеным ветром сквозь листья и траву, причем Володе почему-то показалось, что кто-то стоит сзади и дует ему в спину!

Резко обернулся — и зажмурился: так ударило студеным вихрем по глазам! Показалось, или за деревьями мелькнула человеческая фигура? Кто-то худой, маленький, в черной одежде…

Показалось? Нет?

Ветер стих так же внезапно, как начался.

Стало тихо, только откуда-то издалека доносился шелест травы, треск подлеска. Какой-то зверь проламывался? Или кто-то убегал?..

— Кто ты? — снова зазвучал медленный голос.

Володя не смог бы ничего сказать, даже если бы попытался. И тут он услышал неподалеку жалобный плач. Словно крошечный щенок или котенок звал мать. Этот звук надрывал сердце!

Володя приподнялся, прислушался. Но прямо перед его лицом расступились папоротники, и возник смутный женский силуэт.

Это ее видел Володя за деревьями, когда дул студеный ветер? Нет, она появилась с другой стороны… Или их здесь много, этих людей? Может быть, кто-то видел вертолет? Знает, как к нему выйти? Надо спросить.

Но он не успел.

— Спасайся! — проговорила женщина, и Володя узнал тот же медленный голос, что звучал прежде. — Спасайся! Это чогграм! Беги за мной!

— Почему? — спросил Володя, которому было стыдно своего страха, стыдно, что этот страх видит какая-то неизвестная женщина. Хотя, наверное, будет страшно, если ты вдруг оказался в таежной глуши и там творится невесть что!

Незнакомая женщина наклонилась к нему, и Володя увидел, что она очень старая, даже старше, чем его бабушка. И она тихо забормотала, словно произносила заклинание, мрачно глядя в его глаза своими узкими, длинными глазами:

— Если в таежной глуши раздастся свирепый рев тигра, вой голодного волка или тяжелая поступь медведя, пусть готовит охотник оружие, укрепляет дух свой и вострит глаз, потому что его жизнь и слава охотничья сейчас в его руках, во власти его смелого сердца.

Если в таежной глухомани послышится жалобный плач, словно слепой щенок скулит, потеряв свою мать, пусть забудет охотник о том, что привлекло его в тайгу, пусть доверится крепости своих ног и силе своего дыхания, отдавшись долгому и стремительному бегу, который сейчас один только может спасти ему жизнь, потому что не щенячий плач это слышится, а голос чогграма.

— Я не видел никакого чогграма, — прошептал Володя, которому стало еще страшней оттого, что старуха не говорит, а как бы поет.

— Твое счастье, — выдохнула она. — Видевший чогграма погибал всегда.

— Погибал? — тупо повторил Володя. — Но почему?

Она хотела что-то сказать, но замерла. Снова раздался тот же звук — щемящий и жуткий одновременно, и Володя почувствовал, как оцепеняющий холод сковывает все его существо.

Он с силой мотнул головой, пытаясь прогнать наваждение. Но оно не исчезло.

В эту минуту старуха дернула его за руку и приказала: