ударил ладонью по глобусу и весь мир, по крайней мере мой собственный, пошел кругом.

Иногда ко мне заходили Бубба, Ричи, Девин или Оскар. Мы сидели, болтали о футбольных матчах, о боулинге или просто о фильмах. Мы не говорили ни о прошлой осени, ни о Грейс, ни о Мэй. Мы не вспоминали Энджи. И мы никогда не говорили о нем. Он сделал свое черное дело, и нечего говорить об этом.

В конечном итоге, сказал он, остается боль.

Эти слова, написанные на клочке белой бумаги, размером 8 на 11, заворожили меня. Такие простые, они иногда кажутся мне высеченными на камне.

Глава 1

Наш офис находился в башне, и мы с Энджи как раз пытались привести в порядок кондиционер, когда позвонил Эрик Голт.

Обычно середина октября в Новой Англии такова, что поломка кондиционера не вызывает осложнений. Сломанный обогреватель — другое дело. Но осень была не совсем нормальной. В два часа дня температура достигала двадцати с лишним градусов, а жалюзи на окнах все еще сохраняли влажный и удушливый запах лета.

— Может, нам позвать кого-нибудь, — сказала Энджи.

Я хорошенько хлопнул ладонью по кондиционеру, включил его снова. Никакого результата.

— Спорим, это привод, — сказал я.

— То же самое ты говорил, когда сломалась машина.

— Гм… — Я молча сверлил кондиционер взглядом секунд двадцать.

— Ругай его страшными словами, — сказала Энджи. — Вдруг поможет.

Я перевел свой взгляд на нее, но получил не больше отклика, чем от кондиционера. Очевидно, мне надо поработать над своим взглядом.

Зазвонил телефон, и я снял трубку с тайной надеждой, что тот, кто звонил, разбирается в механике. Но это был всего лишь Эрик Голт.

Он преподавал криминалистику в университете Брайса. Мы встретились с ним, когда он еще читал лекции в Массачусетсом университете, и я прослушал пару его курсов.

— Понимаешь что-нибудь в кондиционерах?

— Пробовали включать-выключать? — спросил он.

— Да.

— И ничего не сдвинулось?

— Абсолютно.

— Постучите по нему пару раз.

— Пробовали.

— Тогда зовите мастера.

— Спасибо за помощь. Она нам очень пригодилась.

— Ваш офис по-прежнему в башне?

— Да. А что?

— У меня для вас солидная клиентка.

— В чем же дело?

— Хотелось бы, чтоб она наняла вас.

— Прекрасно. Приводи ее сюда.

— В башню?

— Разумеется.

— Ты не понял, хотелось бы, чтоб она наняла вас.

Я обвел взглядом наш крошечный офис.

— Ты прав, Эрик, здесь холодновато.

— Сможешь приехать в Льюис Уорф, скажем, завтра в девять?

— Думаю, да. Как ее зовут?

— Дайандра Уоррен.

— В чем ее проблема?

— Думаю, лучше она скажет это тебе сама. С глазу на глаз.

— Идет.

— Я тебя там завтра встречу.

— Тогда увидимся.

Я собрался повесить трубку.

— Патрик.

— Да?

— У тебя есть младшая сестра по имени Мойра?

— Нет. У меня есть старшая, и ее зовут Эрин.

— О!

— В чем дело?

— Ничего. Завтра поговорим.

— Тогда до завтра.

Я повесил трубку, взглянул на кондиционер, затем на Энджи, снова на кондиционер и позвонил, наконец, мастеру.

* * *

Дайандра Уоррен жила на верхнем этаже пятиэтажного дома в Льюис Уорф. Из ее окон открывалась панорама порта, огромные окна в деревянных рамах заливали восточную часть этажа мягким дневным светом. Сама она напоминала тип женщины, которой в принципе ничего не нужно, по крайней мере в этой жизни.

Волосы медового оттенка струились по ее челу изящной ниспадающей волной, переходя по бокам в мальчишескую стрижку. Ее темная шелковая блузка и светло-голубые джинсы были с иголочки, а точеные черты лица с нежной и прозрачной, золотистого оттенка кожей напоминали воду в хрустальном сосуде.

Она открыла дверь и сказала: «Мистер Кензи, мисс Дженнаро» мягким, таинственным шепотом, предполагавшим, что в случае необходимости ее все равно услышат. «Пожалуйста, входите».

Квартира была прекрасно обставлена. Диван и кресла в гостиной были обиты кремовой тканью, что гармонировало с кухней из карельской березы и красно-коричневыми тонами персидских и американских ковров, устилающих паркетный пол. Сочетание цветов придавало жилищу тепло и уют, но сама хозяйка излучала спартанскую строгость, явно не собираясь уделять внимание светским беседам и вообще каким-либо сантиментам.

К окнам примыкала оголенная кирпичная стена, которую подпирала блестящая металлическая кровать, гардероб из орехового дерева, три книжных стеллажа из березы и письменный стол. В квартире не было никаких стенных шкафов и вообще никакой одежды. Казалось, хозяйка пользовалась только свежевыстиранным, отглаженным бельем, которое уже ждало ее, когда она выходила из душа.

Она провела нас в гостиную, и мы уселись в кресла, сама она после некоторого колебания выбрала диван. Нас разделял кофейный столик из дымчатого стекла, в центре которого лежал обычный почтовый конверт, а слева от него — пепельница и старинная зажигалка.

Дайандра Уоррен улыбнулась.

Мы улыбнулись в ответ. — «Хотелось бы поскорее познакомиться с делом».

Ее глаза расширились, и улыбка застыла на лице. Возможно, она ждала от нас каких-либо подтверждений нашей достаточно высокой квалификации, перечисления наших достижений на расследовательской ниве.

Улыбка Энджи увяла сама собой, но я задержал свою еще на несколько секунд. Надо же было все-таки создать имидж эдакого удачливого детектива, вызволяющего потенциального клиента из беды. Патрик Кензи по прозвищу «Живчик». К вашим услугам.

Дайандра Уоррен сказала:

— Не знаю, как и начать.

Энджи произнесла:

— Эрик сказал, у вас неприятности, и мы, возможно, сумеем помочь вам.

Она кивнула, и радужка ее светло-карих глаз на какой-то миг будто рассыпалась, высвобождая изнутри нечто потаенное. Она поджала губы, взглянула на свои тонкие руки, и в тот момент, когда она подняла голову, входная дверь отворилась и вошел Эрик. Его рыжие с проседью волосы были стянуты на затылке в нечто, напоминающее ослиный хвост, но в целом он выглядел лет на десять моложе своих сорока шести или семи — насколько мне известно. На нем были брюки цвета хаки и полотняная рубаха под темной спортивной курткой с оторванной нижней пуговицей. Спортивная куртка смотрелась на нем несколько странно: создавалось впечатление, что портной не рассчитывал на револьвер, торчащий на бедре у Эрика.

— Привет, Эрик. — Я протянул ему руку.

Он пожал ее.

— Рад, что ты вырвался, Патрик.

— Здравствуй, Эрик. — Энджи протянула свою руку.

Когда он склонился, чтобы пожать ее, то понял, что все увидели его револьвер. Он вспыхнул и на секунду закрыл глаза.

— Буду чувствовать себя гораздо лучше, если ты оставишь свой револьвер на кофейном столике, пока мы не уйдем, — сказала Энджи.

— Я выгляжу дураком, — ответил он, пытаясь изобразить улыбку.

— Пожалуйста, Эрик, — вмешалась Дайандра, — оставь его