Хуан хохотал, как идиот, при виде моего крайнего замешательства. В подходящий с его точки зрения момент он сдвинул мой уровень осознания, и какое-то время я видел дона Хуана и Хенаро как сгустки света. Хенаро не был тем доном Хенаро из плоти и крови, с которым я общался, находясь в состоянии нормального осознания. Передо мной было его тело сновидения. Я знал это наверное, так как видел его как светящийся шар, парящий в пространстве. Он не касался земли, как дон Хуан, а как бы готовился к полету, зависнув в воздухе на высоте полуметра от земли. Создавалось впечатление, что он вот-вот умчится прочь.

Я все более подробно вспоминал события той ночи. Вдруг я понял, что тогда произошло еще что-то существенное. Откуда-то автоматически возникло знание, что для того, чтобы добиться сдвига точки сборки, мне следует вращать глазами. Своим намерением я мог настроить эманации, позволяющие видеть Хенаро как сгусток света, а мог настроить другие – и видеть его как нечто потустороннее, неизвестное и странное.

Глаза странного Хенаро зловеще светились, подобно глазам зверя, рыщущего во тьме. Но они все же оставались при этом глазами. Я не видел их как точки янтарного света.

Дон Хуан подтолкнул меня, побуждая следовать примеру Хенаро. Я подчинился, и вот уже мы вдвоем носились вокруг, выполняя этот гротескный танец. Через некоторое время у меня возникло ощущение, что тело мое выполняет его самостоятельно, без участия того, что кажется мне моим истинным «я». Постепенно разделение между моим телом и моим истинным «я» становилось все более и более ярко выраженным. В конце концов я обнаружил, что смотрю со стороны на дурацкую сцену, в которой двое мужчин как-то странно жестикулируют друг перед другом.

Я с увлечением наблюдал за происходящим и вдруг понял, что один из тех двоих – я. И тут же что-то потянуло меня, и я вновь оказался тем самым собой, который синхронно с Хенаро двигал взад-вперед тазом. Почти сразу же я заметил, что еще один человек стоит рядом с доном Хуаном и за нами наблюдает. Его обдувал ветер, я видел, как шевелятся волосы на его голове. Он был обнажен и казался смущенным. Ветер скапливался вокруг него, словно его защищая или, наоборот, пытаясь унести его прочь.

То, что этот другой человек – тоже я, дошло до меня не сразу. Когда же это наконец произошло, я испытал самый сильный в своей жизни шок. Неуловимая физическая сила разделила меня, словно я состоял из волокон. Я снова смотрел на себя. Тот «я», на которого я смотрел, скакал вместе с Хенаро и бросал изумленные взгляды на того «я», который наблюдал. И в то же время я смотрел на голого человека, который был «я», и он в изумлении разглядывал меня, занятого выполнением непристойных движений синхронно с Хенаро. Шок был настолько сильным, что я сбился с ритма и упал.

Что было дальше, я не помню. Потом дон Хуан помог мне подняться. Хенаро и другой я – голый – уже куда-то исчезли. Я помнил также, что в ту ночь дон Хуан отказался обсуждать происшедшее. Он не объяснил ничего, только сказал, что Хенаро – большой мастер по части формирования своего дубля, или другого, и что в состоянии нормального осознания я много раз подолгу имел дело с дублем Хенаро, ничего при этом не замечая.

После того как я рассказал дону Хуану обо всем, что вспомнил, он сказал:

– В ту ночь, как и сотни раз до того, Хенаро сдвинул твою точку сборки очень глубоко влево. Сделал он это с такой силой, что перетянул точку сборки в положение, где формируется тело сновидения. И ты увидел собственное тело сновидения, которое за тобой наблюдало. Всего этого Хенаро добился с помощью своего танца.

Я попросил объяснить, каким образом нелепые движения Хенаро могли произвести столь поразительный эффект.

– Ты стеснителен, – последовал ответ. – Хенаро воспользовался твоим отвращением и смущением, немедленно возникшими, как только тебя заставили делать непристойные жесты. Хенаро находился в своем теле сновидения и мог видеть эманации Орла. Пользуясь этим преимуществом, он с легкостью заставил твою точку сборки сдвинуться.

Но то, что Хенаро заставил тебя сделать в ту ночь, – ерунда. Он сдвигал твою точку сборки, заставляя ее формировать тело сновидения множество раз, однако я хочу, чтобы ты вспомнил не это.

– Мне нужно, чтобы ты настроил соответствующие эманации и вспомнил тот единственный раз, когда ты действительно проснулся в теле сновидения.

Словно что-то взорвалось внутри меня – таким мощным был прилив энергии, который я ощутил, едва лишь он произнес последние слова. Я знал, что он имел в виду. Я почти вспомнил. Правда, восстановить в памяти все событие целиком мне не удавалось. Я отчетливо помнил только его фрагмент.

Как-то утром мы с доном Хуаном и доном Хенаро сидели на этой же самой скамейке. Я находился в нормальном состоянии осознания. Вдруг дон Хенаро совершенно неожиданно заявил, что собирается сделать так, что его тело покинет эту скамейку, не отрываясь от нее. Заявление это совершенно не касалось темы, которую мы в тот момент обсуждали. Я привык к упорядоченным объяснениям и действиям дона Хуана и потому повернулся к нему в ожидании подсказки. Но дон Хуан невозмутимо смотрел прямо перед собой, словно ни меня, ни дона Хенаро не существовало вообще.

Дон Хенаро подтолкнул меня, привлекая внимание, и сразу вслед за этим я увидел нечто, потрясшее меня до глубины души: на другой стороне площади стоял Хенаро. Я действительно видел его там. Он манил меня к себе. Но я также видел дона Хенаро – он сидел рядом на скамейке и смотрел прямо перед собой, так же как дон Хуан.

Я хотел что-то сказать по поводу своего полнейшего недоумения, однако обнаружилось, что я онемел. Некая сила сковала меня и не позволяла говорить. Я снова взглянул на Хенаро, стоявшего на той стороне площади за сквером. Он по-прежнему находился там и призывно мне кивнул. Эмоциональный срыв приближался с каждой секундой. Начало подташнивать, и зрение мое стало туннельным: я словно смотрел сквозь туннель, который вел прямо к Хенаро на ту сторону площади. А затем огромное любопытство, а может быть, огромный страх – в тот момент они казались одним и тем же чувством – потянул меня туда. Пролетев по воздуху, я оказался рядом с ним. Хенаро заставил меня обернуться и указал на троих мужчин, сидевших на скамейке в неподвижных позах, словно время для них остановилось.

Я