– Тот самый Маркус, – невинно спрашивает Джаспер, – который выгнал Дина из группы, потому что Дин обозвал песню про Мао Цзэдуна триппером в ушах?

Маркус смущенно отводит глаза:

– С тех пор много воды утекло. И вообще, Дин должен меня благодарить. «Вершина популярности», альбом… Эх!

Дин подавляет отрыжку.

– А с чего вдруг ты нарядился волшебником? Бастующий пролетариат может неправильно понять.

Маркус чешет в затылке:

– Крис заделался бухгалтером. Пол уехал в Индию, следом за какой-то телкой. А мы с Томом создали новую группу. «Броненосец „Водолей“».

Дин таращит глаза:

– Ты же утверждал, что «капиталистическую попсу надо использовать для обучения пролетарских масс марксизму»! А теперь что?

– Да мы тут однажды выступали в Дартфорде, запели «Интернационал», а в зале началась перебранка, которая сначала переросла в драку, а затем – и в настоящий погром. Пришлось уйти со сцены. По залу летали стулья и выбитые зубы. Вызвали копов. Восьмерых арестовали, еще с десяток попали в больницу с переломами и прочими увечьями. Мы вернулись за аппаратурой, а ее уже растащили. Пока мы выясняли что да как, угнали и наш микроавтобус. В общем, мы остались с дулей в кармане. Вот тогда я и осознал, что массам нужна не политическая революция, а духовная.

– Значит, вы выгнали Дина за неуважение к вашему красному флагу, а потом на этом самом флаге намалевали магические руны?

– На все есть причина, – говорит Маркус. – В Дартфорде на меня снизошло космическое откровение. Я начал сочинять мистические песни, сменил образ, и теперь за каждое выступление мы получаем полтинник.

– Пятьдесят пенсов?

– Пятьдесят фунтов! У нас даже менеджер есть. Он сейчас ведет переговоры с «Деккой». Так что все дело в потоках энергии. В «Потемкине» энергия была перекрыта, а в «Водолее» фонтанирует. После Нового года загляни в «Средиземье», у нас там концерт. Наша музыка тебе все объяснит лучше, чем я. Ладно, мне пора. Счастливого Рождества и все такое. Пока!

Маркус Дейли исчезает.

– Тебя будто пыльным мешком ударили, – замечает Грифф Дину.

– А ведь когда-то он требовал, чтобы мы к нему обращались «товарищ», – бормочет Дин.

– Все как с ума посходили, – говорит Эльф.

– А это хорошо или плохо? – спрашивает Джаспер.

Немного погодя появляется Стив:

– Добрый вечер! – (Кожаная куртка цвета бычьей крови, толстый свитер, довольная улыбка). – Эльф, Джаспер, Дин, рад вас видеть. Ну и… как там зовут вашего ударника? Я все время забываю.

– Меня зовут «Может, ты и старше меня», – говорит Грифф, – а фамилия «Но я все равно тебя поколочу, болван».

Улыбаясь, Стив присаживается к столу:

– Извините, что опоздал. На подъезде к Лутону жуткая авария… – Улыбка улетучивается. – Все тащатся в один ряд.

– Да, мы из Бирмингема тоже долго добирались, – говорит Эльф.

– Туман, мороз, – говорит Дин. – Дорога местами как каток.

– Слушай, а ты не голоден? – спрашивает Грифф. – Сами-то мы только что поели.

– Спасибо, я пирогов наелся перед дорогой. Между прочим, нам с тобой надо потихоньку выдвигаться. Там, в чайнике, чаю не осталось? Горло бы промочить.

– Я сейчас чашку принесу, – говорит Дин.

– Ну и как вы в Бирмингеме отыграли? – спрашивает Стив.

– Неплохо. – Грифф смотрит на Джаспера и Эльф.

Эльф кивает:

– Ты ведь нас в Дерби видел? С тех пор у нас появилась пара новых песен. Грифф играет как заведенный. Или как обезумевший демон. В общем, как обычно.

Джаспер переводит взгляд со Стива на Гриффа и обратно:

– Ты точно такой, как он. Только совсем другой.

– Это потому, что у меня есть и красота, и ум, – говорит Стив.

– И дерьма под завязку, – ухмыляется Грифф. – Ты машину забрал? Все в порядке?

– Ага. Приятель дяди Фила живет недалеко от Уэмбли, мне как раз было по пути. «Ягуар», три года, двадцать тысяч миль пробега. Подвеска – как по воздуху летишь. За таким стоило съездить.

– Очень кстати, – говорит Эльф. – Оба будете дома к самому Рождеству. Я себя чувствую просто гангстером. Сдаю тебе свидетеля, из рук в руки.

– Если бы он не приехал в Гулль на Рождество, – говорит Стив, – мама велела бы его похитить и привезти домой в багажнике. А так он хоть за рулем посидит.

Дин возвращается с чашкой:

– Рад служить, милорд.

– Спасибо, дружище. – Стив наливает чай, пьет, запрокидывая голову. – Уф, то, что доктор прописал. Да, пока не забыл. Тут для вас работенка имеется. – Он выкладывает на стол три пластинки «Рай – это дорога в Рай» и черный фломастер. – Подписывайте.

– Ну, нам пока еще это не надоело. – Дин берет фломастер. – А кому?

– Одну – для Уолли Уитби, вторую – родителям, а третью – мне. Когда вы станете знаменитее The Beatles, я брошу торговлю машинами, загоню ваш альбом и на вырученные деньги уйду на заслуженный отдых.

– А Уолли знает, что это не традиционный джаз? – уточняет Грифф.

– Конечно знает. Он как увидел «Темную комнату» на «Вершине популярности», так на следующее утро первым делом помчался в музыкальный магазин и начал рассказывать покупателям, что первым заметил твой талант, когда тебе было двенадцать. Он постоянно приносит маме статьи и вырезки про вас.

Дин передает пластинки и фломастер Гриффу.

– Классная обложка, – говорит Стив. – Вам-то самим нравится?

На конверте – фотография кафе «Джоконда». Эльф, Джаспер, Дин и Грифф сидят за столиком у окна. Фотограф снимал с длинной выдержкой, поэтому на изображении призрачно присутствуют расплывчатые очертания пешеходов, собаки и велосипедиста. В левом верхнем углу конверта на стене дома видна табличка с названием улицы «УТОПИЯ-АВЕНЮ», в правом нижнем углу, на уличном газетном щите, надпись: «Рай – это дорога в Рай».

– Очень, – говорит Дин.

– С ней долго возились, – говорит Джаспер.

– И вдвое превысили бюджет, отведенный «Илексом» на художественное оформление, – добавляет Эльф.

Грифф ставит свою подпись над бледным окном.

– Альбом – как дитя, – говорит Эльф. – А мы вчетвером – его родители…

– Какие-то у тебя рискованные сравнения, – замечает Дин.

Эльф морщится:

– Ты понимаешь, о чем я. То, что создаешь, должно выглядеть именно так, как задумано. Обложка – это лицо.

Морозный воздух сочится под куртку Гриффа, пробирает до костей.

– Бррр, сегодня холоднее, чем в Сибири! – Каждое слово вылетает изо рта белым облачком.