Она тщательно сложила письмо и спрятала его вместе с остальными своими сокровищами.

Через несколько дней Томаш перезвонил:

– Дейзи, вам знакома в Дартфорде улица Хайт?

– Да.

– Вот и славно. Там есть ресторанчик Фредерика Комбера. Дом номер восемьдесят семь. Знаете такой?

– Никогда там не ела, Томаш, но знаю, где это.

– Хорошо, что вы там еще не ели.

– Уверена, что сейчас там так же, как всюду: всего не хватает.

– Все равно, хочется вас порадовать. А еще на Хай-стрит есть гостиница «Бык». Тоже знаете?

– Не припомню, хотя наверняка тысячу раз проходила мимо.

– В Праге и даже в Лондоне я ориентируюсь гораздо лучше, чем в Дартфорде.

Дейзи улыбнулась. Ей было все равно, в какой ресторан идти, но доставляло удовольствие, что Томаш старается ради нее.

– Томаш, вполне достаточно будет просто посидеть и поговорить, не торопясь и не боясь остаться без гроша.

– Вы очень добры, Дейзи. Остановимся на первом варианте. Я найду место, но времени будет в обрез. Давайте встретимся прямо там? Знаю, что это невежливо, но…

Она с облегчением перебила его:

– Все отлично, Томаш.

– Отлично? Я сам не верю в свою грубость. Дрожу от одной мысли о том, как пригвоздил бы меня за это отец. Но, поверьте, дело не в дурных манерах. Разумеется, я доставлю вас домой или в вашу церковь, куда сами скажете.

– Хорошо, Томаш. Буду очень рада с вами увидеться. Ресторан Комбера найти нетрудно, здание напротив закамуфлировано под жилые дома. – Она немного поразмыслила. – Во всяком случае, так это выглядит сверху.

– Я прибуду не по воздуху, Дейзи, – сказал он, и ей понравился его смех. – Я найду.

Дейзи сомневалась, задавать ли следующий вопрос. Лучше было рискнуть, потому что от его ответа многое зависело.

– Томаш, вы остановитесь у Альфа и Нэнси?

– Да, а что?

– Ничего, просто в этом году – кажется, я вам уже говорила – у нас на рождественский ужин будет настоящий окорок, вот я и подумала: если у вас в Дартфорде дела, может, вы отужинаете с моей семьей?

– О, Дейзи, дорогая, вы так заботливы, но нет, я вынужден отклонить ваше приглашение. Альф пригласил меня провести несколько дней у них. Они так гостеприимны; думаю, я для них ниточка к…

– К Эдейру. – Дейзи поразилась собственному спокойствию. – Альф говорил, что он был для Нэнси как родной сын. Своих детей у нее нет.

– Да, все это очень грустно. Но я заболтался, пора возвращаться к работе. Жду не дождусь сочельника.

Дейзи выскочила из телефонной будки на ветер, под мокрый снег. Сочельник, почти год с тех пор, как… Она остановилась. Один из пробегавших мимо мужчин крикнул:

– Не стой, Петри, замерзнешь!

Она пришла в себя и помахала им рукой, хотя они уже не смотрели в ее сторону, и поспешила следом за ними, боясь обо что-нибудь споткнуться на бегу.

В общежитии стояла жара, о трубу, по которой шел на крышу дым от камина, можно было обжечься.

– Уезжаешь на Рождество домой, Дейзи? – спросила одна из девушек, предлагая ей горячее какао. – Счастливая! Мне-то на сей раз попасть домой не светит…

Девушки несколько часов болтали о пустяках. Дейзи присоединилась к разговору и вскоре уже всласть хохотала вместе с остальными.

Как чудесно бывает отвлечься от своих тревог в обществе приятных людей!

И вот она шагает домой по улицам Дартфорда с чемоданом и с набором рождественских подарков, которые она чрезвычайно тщательно завернула в старые газеты. Где киоск с побегами остролиста? Если ей повезет, то его стебли с красными ягодками отлично украсят подарочные свертки.

Она никого не предупредила, что приедет, поэтому на вокзале ее не встречали. Настали времена, когда на расписание отправления и прибытия поездов невозможно было положиться, все чаще поезда вообще отменялись. Но Дейзи старалась думать только о хорошем. Завтра, в среду, рождественский сочельник. Ей предстоит ужин с человеком, который ей очень нравится. Лучше думать об этом.

Все складывалось чудесно. Холодок бодрил; ни дождя, ни пробирающего до костей тумана. Ей повезло: она набрела на киоск, где продавали не только остролист с ягодками, но и белую омелу; Дейзи купила по паре веточек того и другого. Она встретила нескольких школьных знакомых и постоянных покупателей отцовской лавки. Видя ее праздничный груз, все спешили ее поздравить.

Родители, мисс Патридж и Джордж возились в лавке. Она наблюдала за ними несколько минут снаружи, впервые вспомнив слова Фишера о том, что настанет день, когда она оценит самые простые радости.

До чего же вы правы, мистер Фишер! Ей очень хотелось, чтобы этому чудесному человеку было хорошо в Рождество в том неведомом ей месте, где он сейчас находился.

Наконец отец поднял глаза и увидел дочь.

– Дейзи! – воскликнул он и бросился вместе с Джорджем к двери. – Приехала на Рождество!

Вечер получился замечательный. Дейзи порадовали письмом от Фила. Оно шло несколько недель, а может, даже месяцев, но все равно, как же хорошо было его прочесть! Он писал, что загорел дочерна, и семья долго гадала, в каких широтах он служит. А потом, когда вернулась домой с работы Роуз – усталая, голодная, грязная, – из-за часов благоговейно извлекли рождественскую открытку от Сэма. Ее принес все тот же итальянский священник, он и перевел поздравление с итальянского на английский. Оно означало, разумеется, «Счастливого Рождества!», но ниже рукой Сэма было приписано: «Скоро увидимся!»

Все долго гадали, что Сэм имел в виду, но так и улеглись спать, не придя к общему мнению.

– Где Дейзи? – Фред смотрел на жену и видел у нее на лице потеки слез. – В чем дело, любимая? Где наша Дейзи?

– Разве ты не помнишь? Она говорила вчера, но меня так обрадовали весточки от сыновей, что я не обратила внимания… Она пошла на ужин – представь, на ужин! – с этим чехословацким пилотом, Томашем не-помню-как-там-дальше.

– Ну-ну… Недурно! Звучит шикарно: приглашение на ужин!

Флора покинула кресло, где сидела, пришивая к связанному для Дейзи к Рождеству кардигану красивые стеклянные пуговицы.

– Тебя ждет горячий чай, Фред.

– Хороши пуговки! – одобрил Фред, занимая в кухне свое привычное место.

Флора приподняла кардиган:

– Эти пуговицы я спорола с блузки, которую откопала месяц назад на распродаже в церкви. Мне они тоже нравятся. А шерсть почти одного цвета с тем памятным шарфом, который она все время носит.

Флора аккуратно сложила кардиган и отодвинула его подальше, чтобы не испачкать едой. Ставя блюдо на стол, она произнесла свое обычное: «Осторожно, горячо!» и уселась напротив мужа.