– Да, охочусь на вот этих тварей.

– Из-за чего?

Она нахмурилась.

– Это личное. Оно тебе важно?

Морхольд пожал плечами.

– Не особо. Я про них мало что знаю. Если поделишься по дороге, буду только рад.

– Поделюсь. – Она кивнула на Жуть, переставшую скалиться из проема и любопытно принюхивающуюся. – Мне бы немного отдохнуть. А потом побежим дальше. К ночи успеем в Гундорово. Или забежим в Орловский. Там у нас есть место, чтобы переждать ночь.

– Заходи.

Морхольд оглянулся, рассматривая окрестности.

– Там нет никого километров на пять, не меньше, – донеслось изнутри остановки, – волки прошли к югу, гонят сайгу. Детей в округе пока нет. А те, с кем ты шел утром, давно ушли по своему пути.

– Ты прямо Чингачгук…

– Кто это?

– Великий Змей, вождь могикан из делаваров.

– Мутант?

– Типа того.

Морхольд забрался внутрь. Огляделся.

Девушка по имени Милена, спокойно скинув лыжи, отдыхала. И ела. Угощая, само собой, Жуть. То ли полоски копченого мяса сыграли роль, то ли пресловутая женская солидарность, но все было тихо и мирно. Благодать, в общем.

– Угощайся, – она подвинула мясо, разложенное на чистом платке, – говядина. Халяль, можно сказать.

– Спасибо, поел.

На всякий случай Морхольд предпочитал не есть предлагаемое другими. Если он влип, так влип, и поганиться человечинкой ему не хотелось. Хотелось верить во что-то хорошее.

– Как хочешь. Далеко идешь?

– Очень. А ты где живешь?

– В Пролетарске. Приезжали с родителями в гости, вроде как. И застряли.

Она терпеливо жевала явно жесткое мясо.

– Перед войной?

– Да.

– И как в Пролетарске? Жить можно?

– Можно. Если не попадаться этим вот уродам.

Голову она не отстегнула. Так и сидела, мотая ею при движении и немного волнуя Жуть.

– У тебя они кого-то забрали?

Милена замерла, глядя перед собой. Ответила не сразу, спокойным и очень ровным голосом.

– Дети Зимы забрали всю мою прошлую жизнь. Всю. И стали новой. Где есть цель.

Морхольд кивнул. Что тут непонятного? Если у девчушки погибли все, много останется, кроме как месть? Вполне себе ясно.

– И давно ты так?

– Смотря чем мерить. Если календарем, не очень. Если кровью и жизнями, до достаточно.

Спокойно, ровно, без надрыва, истерики или хвастовства. Он уважал ее за умения, присущие настоящим аборигенам Севера, так неожиданно понадобившимся на юге страны. А теперь, после такого заявления, уважения прибавилось.

– Может, стоит сейчас выйти?

– Мне надо отдохнуть, – Милена вытянула ноги. – Бежала полночи. И утро еще. Успеем к Орловскому. Час мне нужен, не больше.

Она откинулась на стенку, сняв теплые меховые сапоги, сверху покрытые белой гладкой тканью. Размяла пальцы и вытянула ноги к горячо полыхающей покрышке.

– Мы устроили там место для привала. Вода есть, запас дров, еда. И потом в один переход доберемся куда нам обоим надо.

– Хорошо.

Огонь потрескивал остатками досок. Морхольд, сидя у самого входа, прислушивался к тишине степи. Тишине, не нарушаемой ничем. Даже свистом ветра.

– Требуются офисные сотрудники.

Морхольд вздрогнул, непонимающе уставившись на девушку. А та, водя пальцами по надписям на стене, так же уставилась на него.

– Что это?

– В смысле? – Морхольд удивился, но потом понял. – А, ты про объявление. Это реклама о найме на работу. До Беды люди работали. А офис, ну, как тебе объяснить… вот администрация в Пролетарске есть?

– В Пролетарске есть несколько кланов. А что такое администрация?

– Ну, вот глава клана и есть администрация. Если разбираться, именно так. Вот у главы клана, думаю, есть место, где он сидит. Кабинет, так сказать. Рабочая зона. Вот раньше это и называли офисом. И там работали офисные хомячки.

– Что? – она явно удивилась. – Это же грызуны. Их разве что есть можно.

Морхольд улыбнулся. Да уж, сложно объяснить молодому поколению все эти эвфемизмы.

– Сложно объяснить. Тебе интересно?

Та пожала плечами.

– Не знаю. Для себя, чтобы понимать – что вы там такого просрали. Жили, все хорошо было. Потом… раз, и все вот так, как у меня от рождения практически.

– Это верно, – Морхольд поскреб подбородок через отросшую бороду. – Раньше если кто бороду отпускал, так его считали модником. Или хипстером. А, не обращай внимания, не объяснить. Ты же дитя джунглей почти. Твои-то ровесники двадцать лет назад… вряд ли большинство могло бы столько идти на лыжах по мертвой степи и еще убивать. Хотя, знаешь, целый культ был, выживанцы, блин. Их бы сюда.

Милена не ответила. Задумчиво подтачивала нож, возникший откуда-то из рукава. Или из ножен на голени. Или еще откуда-то, откуда не ожидаешь. И точила она спокойно и уверенно.

Где-то минут через пятнадцать, оторвавшись от занятия, она повернула голову к Морхольду:

– Пора.

Идти вдоль остатков трассы раньше казалось не самой умной идеей. Но так он хотя бы не терял направление. Да и как говорили сталкеры, в Гундоровском хуторе жили люди. Причем жили хорошо. Настолько, что вряд ли встретили бы чужака залпом из стволов или затащили того на ледник для разделки. Часа два назад, отбросив немало снега, Морхольд смог разгрести щит-указатель и порадовался. До Гундоровского, если верить цифрам, оставалось около сотни километров.

Сейчас, в компании с девушкой-баунтихантером, все становилось даже более ясным. До Гундоровского или не успеть, или убиться к чертовой матери. Так, что утром еле встанешь. Это в планы Морхольда не входило.

Оставался уже предложенный вариант поселка Орловский. Пришлось полностью довериться неожиданной попутчице. Стоило, правда, не отставать от Милены, явно ставшей ведущей, заодно и выполняя роль разведки.

– Осталось немного, осталось чуть-чуть, – Морхольд нашел необходимый темп, бежал не особо медленно, но явно быстрее обычного «трюхать пехом». – И мир запылает во мраке. Горящие кости, горящий скелет…

Он заткнулся, понимая всю глупость сказанного. Область войска Донского, раскинувшаяся по правую и левую руку, смотрела на него миллионами мертвых глаз, преисполненных грусти, тоски и немного презрения. Морхольд приналег, не забывая оглядываться. Зимних детишек с их волчишками у себя на хвосте хотелось увидеть заранее, если такое случится.

Заметно похудевший рюкзак все так же ерзал взад-вперед, крепления ремней от времени пострадали сильнее прочего. Часто приходилось останавливаться и подтягивать. Завязывать узлами Морхольду претило. В случае, если потребуется быстро скинуть вещи, можно и замешкаться. А такая заминка выйдет боком и слишком дорого. Жизнь – не разменная монета.