— Понял, Василий Захарович.

— Ладно, увидимся.

Вернувшись на колхозный двор, я собрал водителей грузовиков, поскольку весь наш автопарк потихоньку начали растаскивать.

— Так, братцы-извозчики, голуби мои бедовые, число наших машин почему-то быстро уменьшается, поэтому приказываю, без моего ведома даже с места не трогаться. Иначе нам не на чем станет перевозить роту, а скорее всего уже сегодня мы отсюда отчалим. Поэтому слушайте приказ: всем, у кого машина в порядке, взять из роты толковых ребят и пробежаться по разгромленным немецким тылам. Ищите исправные грузовики и ГСМ. Про бдительность не забывайте и вверх посматривайте. Фашистские стервятники только и ждут, как бы нагадить вам в кузов.

Вернувшись на бивуак, я сразу заметил обновку: немецкую полевую кухню с посудой и всякими поварскими приблудами. Сашка сиял, как начищенный пятак и от радостного возбуждения его уши буквально шевелились:

— Вот, командир, принимай в хозяйство крупную добычу. На машине поглубже в поле нырнули и сразу зацепили. Теперь можно питаться, как в ресторане. Видишь и миски из нержавейки, и ложки с поварёшками. Культура, едрёна вошь.

— Ну, ты, Саня, совсем своего командира ни в грош не ставишь. Мало, что я, как барбос мотаюсь по всем позициям и выслушиваю всяческие бредни подчинённых и всех прочих, так теперь ты предлагаешь мне ещё и кашу варить.

— Ну, почему, только кашу, можно сварить харчо, борщ, люля кебаб, плов…, — и он ловко увернулся от моего подзатыльника.

— Всё хиханьки тебе, да, хаханьки. Легко живёшь, юноша. А вообще-то, ты молодец, кухню Деду передай. А для тебя есть одно дельце. Отойдём… Слушай сюда. Наши танкисты заметили ночью активное шевеление на левом фланге вблизи шоссе. Ориентир большое одинокое повреждённое дерево и скопление битой техники возле него. Что-то немцы там втихаря искали, да наши танкачи их отогнали. Возьми пять человек из первого взвода и пошарь там. Ищи то, не знаю что, на месте сообразишь. Но меньше, чем по трое не ходить.

— О, за трофеями я всегда, пожалуйста. — И он ускользнул ужом.

Ближе к одиннадцати более-менее определился итог вчерашней битвы. На поле боя бойцы старлея Ламинского насчитали 23 средних танка T-IV, 37 лёгких танков T-III и Т-II, 12 самоходок, 10 бронетранспортёров, 85 грузовых автомобилей, гаубицы и полевые орудия. Из 2880 убитых 53 офицера, 238 унтеров. Я перечитывал полученную сводку и не верил своим глазам. Цифры были ошеломляющими. С другой стороны, я понимал, что без поддержки танковой дивизии и шести пушек Батуры и Строгова нас смяли бы в первые же минуты боя.

Эти итоги и радовали, и пугали. Постоянно размышляя о превратностях войны, я всё время невольно отодвигал в сторону главный вопрос: какова дальнейшая судьба доверившихся мне людей? В жутком бардаке первых военных дней наши ошеломительные успехи утонули в хаосе трагических событий и поражений. Но после Ружан и Ивацевичей обстановка обязательно начнёт меняться, и на нас станут коситься и подозрительно присматриваться. Эта проблема уже третий день сидела в моей голове раскалённым гвоздём. Очевидно, что все мои бойцы изначально были обречены погибнуть или попасть в плен в кровавой неразберихе Белостокско-Минской трагедии. Из самых лучших побуждений и без малейшего насилия я дал им необычный шанс выжить. Они выжили и победили. Глядя на них, я искренне удивлялся, откуда, из каких глубин вдруг поднялась их сила и воля. Победив в пяти тяжелейших боях, они раз от раза менялись, буквально на глазах превращаясь в былинных богатырей. Наша рота уже настолько отличалась от обычной окопной махры, что меня совсем не удивляло нарастающее к ней внимание и командования, и особистов. При этом я искренне гордился ими и точно знал, что ни под каким видом нельзя их отдавать ни немцам, ни англосаксам, ни советской госбезопасности. Эти мысли тревожили и возмущали сознание, пока ещё надёжно сдерживаемое здравым смыслом. Однако я остро чувствовал надвигающуюся смертельную угрозу для роты, ведь наши бои решительно не вписывались в общую картину поражений Красной армии. Я был убеждён, что на фоне повальных и позорных неудач в первые недели войны, обязательно найдутся полководцы, которые не упустят возможность присвоить большую победу, убрав подальше и поглубже настоящих победителей. Вместе с тем и гебешники, словно стервятники, наверняка почуяли поживу и уже начали кружить над нами, а появится малейшая возможность, тут же навалятся всем скопом и заклюют. Пока довольные спасением своих армий и корпусов генералы их сдерживают, вовсю используя «стальную» роту, как мощный инструмент победы. Но едва наметится перелом, и мои ребята станут живым укором их недавней полководческой несостоятельности, они сразу отвернутся и отрекутся, вот тогда кровожадные мрази в синих фуражках и растерзают роту. Вся эта типичная для советского общества карьерная и шпионская возня была мне отвратительна, поскольку я на дух не принимал политику всеобщей подозрительности, доносительства и самодурства. Значит, нужно кончать геройствовать, пора на полную мощность включать дурака и постоянно мигрировать по принципу: я везде и нигде. А для начала надо предложить генералу Петрову, а через него и командарму Голубеву использовать нас, как подвижную рейдовую группу для действий в ближайших вражеских тылах и на разных проблемных направлениях. Подальше. А там, глядишь, или шах умрёт, или ишак сдохнет.

Но при всех опасениях и угрозах я не мог не отметить пользы от моего присутствия в этой реальности. В прошлой истории две танковые группы Гота и Гудериана замкнули кольцо окружения в Минске 27-28 июня. Сегодня уже 4 июля, а Гудериан не прошёл дальше Ивацевичей и Ружан. И именно наша рота стала острым камешком в его сапоге. «Быстроногий Гейнц» захромал, споткнулся и сломал своё танковое крыло, и теперь, теряя перья, отходит к Бресту. Можно точно сказать, что теперь через слонимский коридор наверняка выйдут не только 10 армия, но и 3, и даже частично наиболее пострадавшая 4 армия.

— Товарищ командир, очнитесь.

Передо мной стоял Сашка, и не просто стоял, а нетерпеливо приплясывал на месте, пытаясь мимикой о чём-то намекнуть.

— Мы кое-кого нашли. Там, где сказали. Нашли, короче…

— Хватит строить рожи. Ты можешь внятно сказать, кого вы нашли?

— Отойдём в сторонку.

— Ну, пошли, отойдём.

— Товарищ командир, — зашептал Сашка, — за разбитыми машинами обнаружили легковой Опель. Его крепко тряхануло взрывом и накрыло тентом от перевёрнутого грузовика. В нём эсэсовцы. Водитель и унтер спереди мёртвые, а сзади две важные шишки. Оба ранены. На петлицах у одного какие-то листочки, а у другого три кубика с полосками понизу. Мы с ребятами