– А каково будет решение касательно этих женщин? – спросил Делам-Нуар, глубоко затягиваясь сигаретой.

Он получал от нее истинное наслаждение. Как жаль, что он не курил так долго.

– Малик собирается убить их завтра! – завопил Бавад.

– Вас вроде бы это должно радовать, mon prince. В конце концов, это именно то, чего вы столько времени добивались.

– Вы что, не понимаете, что это осложнит ситуацию? Значительно осложнит! Его Величество в ярости!

– Ну так сделайте что-нибудь.

– Этот маньяк закрыл границы и выслал оттуда всех. Мы не можем ничего сделать!

– Когда нет альтернативы – нет и проблем. Знаете, кто мне это сказал? Сам де Голль. Я его хорошо знал.

– Это вы во всем виноваты!

– Да что вы говорите.

– Он хочет убить эту женщину, Флоренс, только из-за того, что вы без конца отговаривали его от этого! А теперь он вас так ненавидит, что убьет ее просто вам назло!

– Я в самом деле всегда считал, что убийство этих женщин будет ужасной ошибкой с точки зрения общественного мнения. Но мне ведь известно, насколько вам всем тут нравится рубить головы. Так что можете теперь наслаждаться этим своим национальным спортом. – Делам-Нуар еще раз глубоко затянулся благоухающим турецким табаком. – Думаю, что очень скоро почва под вами поплывет, как зыбучие пески, mon prince. Передавайте привет королю. Au revoir.

И Делам-Нуар нажал на кнопку отбоя, успев подумать, что не часто в жизни проделывал это с таким удовольствием.

Самолет уже ждал его. Они прислали за ним его собственный реактивный лайнер. Со всеми удобствами. На борту вместо очаровательной Селин, которая обычно ему прислуживала, оказались двое мужчин. Делам-Нуар радушно их поприветствовал. Он знал, что любое его слово, любое действие и любой жест станут предметом разговоров в определенных кабинетах в Париже уже на следующий день – и, в общем-то, в течение еще многих лет, – поэтому решил сделать все от него зависящее, чтобы эти разговоры велись с интонациями почтения и даже восхищения, если возможно.

– Ну что, – сказал он, – может, выпьем?

Вынув припрятанную Селин в укромном местечке бутылку виски сорокалетней выдержки, Делам-Нуар налил по стаканчику своим молчаливым гостям, а когда самолет взмыл в небо и полетел над сверкающим голубым Заливом, готовясь к развороту на запад, поднял свой стакан и сказал:

– За Новый Матар!

Через два дня в газете «Фигаро» появился некролог:

Доминик Лоран Делам-Нуар, семидесяти четырех лет, армейский ветеран, награжденный военным Крестом и орденом Почетного легиона, вдовец, заместитель заведующего отделом по ближневосточным вопросам Министерства иностранных дел, умер от эмболии, выгуливая собаку рядом со своим домом в Брив-ла-Гайарде. Панихида и погребение проводятся в частном порядке.

Флоренс была довольна, что это произойдет не в торговом центре.

Всю вторую половину дня ее мучила мысль о том, что ей отрубят голову именно там и тогда последним, что она увидит в этом мире, станет кафе «Старбакс». В самой смерти не было ничего позорного, однако она не хотела умирать в эпицентре распродажи женских туфель с 30-процентной скидкой.

Машина остановилась. Флоренс выглянула в окно и увидела, что ее привезли на какую-то площадь. Судя по всему, это была площадь Рэндольф, ныне площадь Ясгур. Флоренс раньше ходила сюда за покупками. Здесь была палатка, в которой продавали чудесные персики.

Вокруг эшафота стояла толпа из нескольких сотен человек, в основном женщин. Все они тихонько стонали и подвывали, как подобает арабским женщинам, которых согнали смотреть на очередное отвратительное действо. Тут же крутился какой-то мулла с мегафоном. Он увещевал собравшихся и просвещал их на тему злодейской сущности Флоренс, ее безбожия и вероломства в попытке убить великого имама, да благословит Аллах его искалеченное тело.

Флоренс нервно огляделась в поисках Лейлы, а затем спросила сопровождавшего ее офицера – здесь ли будут наказывать шейху. Он ответил, что экзекуция Лейлы должна состояться в торговом центре, и Флоренс нахмурилась. Впрочем, в таком случае Лейла не увидит ее казни. Да и Флоренс не придется смотреть, как ее подругу забивают насмерть перед входом в «Старбакс». Воистину милосерден Господь.

В этот момент по толпе пробежал ропот. Через волнующееся море женских фигур, укутанных в свои одеяния, к Флоренс двигался высокий матарский мужчина из племени кали-сад, известного тем, что из него родом были все матарские палачи. Следом за ним шли мулла и капитан департамента общественного здоровья с пистолетом в руке.

Поскольку казни в этих краях случаются весьма часто, проходят они без особой помпы. В других регионах планеты любят создать особую атмосферу на эшафоте – последнее слово, благословение священника, повязка на глазах, сигарета (которую теперь, впрочем, больше не предлагают, заботясь о здоровье), барабанная дробь. Местные казни проходят быстро и по-деловому, а торжественность атмосферы во время таких церемоний вы ощутите не больше, чем на курином базаре, где курам головы рубят, не вынимая сигареты изо рта. Разница состоит лишь в том, что на эшафоте непременно воздадут хвалу Всевышнему. Флоренс это устраивало. Ей не хотелось, чтобы мероприятие затянулось. Чем быстрее с ней покончат, тем меньше останется шансов, что она вдруг потеряет над собой контроль и закатит какую-нибудь непристойную сцену. Флоренс очень хотела умереть красиво. И все же она чувствовала, как страх клубится в ее сердце.

Палач крепко взял ее за руку и повел к эшафоту. Его помощник уже стоял там с мечом в руках. Флоренс взмолилась, чтобы клинок оказался острым. Ее вдруг напугала новая мысль: а что, если палач окажется неумелым и начнет рубить ее, как пьяный мясник? Такое бывало. Как-то раз на площади Секир-Башка такой вот палач нанес целых восемь или девять неловких ударов, после чего стоявший рядом охранник не выдержал и, с отвращением оттолкнув его в сторону, прикончил жертву из своего пистолета. Флоренс пожалела, что у нее нет с собой ничего ценного для палача.

Мулла все еще продолжал вещать в свой мегафон. Толпа женщин стонала. Палач вывел Флоренс на середину помоста и поставил ее на колени. Его помощник приблизился, чтобы надеть на нее мешок, но она замотала головой. Ей до чертиков уже надоели все эти вонючие тряпки. Она не хотела уходить из этого мира с закрытым лицом.

Она стояла на коленях с прямой спиной, смотрела на толпу и улыбалась. Женщины, уже не сдерживаясь, начали завывать. Флоренс опустила голову, посмотрела на доски эшафота и увидела четкую тень палача, поднимавшего над ее головой меч. Она закрыла глаза и постаралась расслабить шею.

В следующее мгновение Флоренс услышала выстрелы и открыла глаза. Палач рухнул навзничь, как подкошенный, а его меч со звоном вонзился в эшафот буквально в нескольких сантиметрах от ее лодыжки. Флоренс резко перевела взгляд на толпу и увидела, как в разных ее концах десятки «женщин», откинув свои одеяния, ведут из автоматов огонь по охране и полицейским. Затем кто-то подхватил ее под руки, стащил с эшафота и забросил в автофургон. Дверь за ее спиной гулко захлопнулась, и машина рванула с места.