— Серьезно? — удивилась Соловейка, глядя на самодержца с восторгом и удивлением одновременно.

— Ну не все, конечно, — тут же дал задний ход князь, — а только то, что пожар не стал результатом чьего-то злого умысла.

— Стало быть, можем двигаться дальше? — тут же предложила немного разочарованная Любава.

— Можно, — согласился Берендей и вновь сконцентрировал все свое внимание на драгоценной супруге. — Грунечка, солнышко, но ведь когда ты исчезла, в опочивальне обнаружили следы борьбы, да и кровь на кровати.

Тут княгиня откинула назад свою массивную косу и продемонстрировала свежий шрам на своей шее.

— Сама удивилась, вроде и рана неглубокая, а кровищи было…

— Так значит, покушение все-таки было? — с плохо скрываемой надеждой в голосе поинтересовался черт.

— Не было! — совершенно однозначно отрезала княгиня. — Вспомните, когда это произошло.

— На Святки, кажется, — напрягши память, выдал Берендеи.

— Точно! А что делают в эту ночь?

— Гадают на суженого, — подсказала Любава. И тут же вздрогнула от своих же слов.

В следующее мгновение бывшая купеческая дочка вспомнила, что именно в ту самую ночь она запустила в Илюху своим сапогом (и тот довольно ловко поймал его!). Правда, в тот момент старший богатырь рассматривался не в качестве потенциального жениха, а исключительно в виде мишени.

«Нет, стоп, так не пойдет! — решительно остановила себя Соловейка. — Какая, собственно, разница, кто в каком качестве рассматривался? Главное, что были Святки, старинное полуночное гадание, полетел сапожок на суженого, и этот самый суженый, благодаря своей отменной реакции, его поймал и вернул хозяйке! Мог бы не ловить? Мог! Мог не возвращать? Мог! А раз так, то некого винить, сам виноват. „Назвался груздем — полезай в кузов“ — и все в том же духе. И это уже не пустые девичьи мысли, а судьба. Против судьбы, как всем известно, не попрешь, так что и пробовать не стоит».

Подобные рассуждения заставили Любаву на время забыть о своих служебных обязанностях, заметно покраснеть и смахнуть со лба выступившие капельки пота. Впрочем, никто из окружающих не заметил ни изменения цветовой гаммы на ее лице, ни другого проявления крайней степени возбуждения, слишком уж все были заняты повествованием Агриппины. Оно и к лучшему, младшему богатырю нужно было время, чтобы обдумать открывшиеся перед ней перспективы, причем желательно не отвлекаясь на такие мелочи, как ложные покушения и липовые попытки государственного переворота.

— Так вот, кто-то шибко сильный, но не очень умный решил, видимо, погадать и запустил в мое окно валенком, — продолжала вещать, княгиня, даже не подозревая, какой ураган эмоций пронесся в голове младшего богатыря, стоящего рядом.

— Не сапог, а валенок? — не поверил своим ушам Илюха. — Мало того что подобная замена выглядит, по меньшей мере, нелепо, так ко всему прочему ваша спальня располагается на третьем этаже. Никакой валенок не долетит, он же легкий.

— Легкий, — охотно согласилась Агриппина. — Именно поэтому этот кто-то и положил в валенок камень. Камень оказался с острым краем, и, когда они на пару с пыльной черной обувкой выбили окно, выпал и рассек мне шею.

— А следы борьбы? — не мог успокоиться Изя. — Ведь борьба-то была?

— Конечно, и еще какая, самая отчаянная и бескомпромиссная, — хмыкнула княгиня. — Между мной и валенком.

Агриппина увидела множество удивленных взглядов и поспешила пояснить свои слова:

— Вы только представьте: вся на нервах после двух неудачных покушений (я же тогда не знала, что они оказались ложными), мысли только об опасности, которой подвергается мой будущий сын, и вдруг грохот, удар по голове, боль, и на меня сзади наваливается что-то большое и черное. Естественно, я закричала и попыталась откинуть это от себя. А тут, как назло, полог над кроватью обрушился, так что избавиться от «нападающего» удалось не сразу. В общем, я от ужаса совсем разум потеряла, от валенка наконец избавилась, из полога выпуталась и убежала.

— Но… — протянул молчащий доселе Севастьян, — …как вы проскользнули незаметно мимо стражи? Ведь в ту памятную ночь я лично поставил у ваших покоев самых лучших богатырей. Они не могли пропустить вас!

— Конечно, не могли, — Агриппина охотно согласилась со словами старого воеводы. — Просто из покоев я выбралась потайным ходом. Еще помню, на пороге обо что-то мягкое споткнулась и чуть не упала.

— Чем ты выбралась?! — подскочил на своем месте Берендей. — Каким еще ходом?

— Потайным, — спокойно подтвердила княгиня, беря супруга за руку и безуспешно пытаясь его успокоить.

— Я муж или не муж?! — на повышенных тонах неизвестно кому задал вопрос верховный правитель Киева. Потом немного подумал и усилил его: — Я князь или не князь?!

— Конечно, муж, — тут же подтвердила Агриппина. — Конечно, князь.

— А раз так, то почему же я не в курсе, что из опочивальни моей супруги неизвестно куда ведет потайной ход?

— Пошему неизвестно? — вдруг встрял попритихший было Микишка. Он явно переусердствовал, когда решил прикусить собственный язык, и теперь сильно шепелявил. — Ход штаринный, проверенный. А ведет он аккурат на второй эташ, прямо к шерной лештнише.

— Ты о нем знал?! — взревел Берендей.

— Конешно. Батюшка ваш (упокой душу его грешную!) большой ходок до шеншкого полу был, вот и велел этот ход шделать, штобы мог нешаметно из шпальни уходить и матушку вашу не нервировать.

— Но почему тогда он не оставил эти покои мне, а настоял, чтобы в них поселилась моя молодая супруга? — продолжил недоумевать Берендей, пропуская мимо ушей вольные воспоминания Микишки о своем родителе.

— Видимо, отдавал себе отчет, что сынок пошел по его стопам, — хмуро бросила Агриппина.

— Тошно-тошно, так, — подтвердил слова княгини шепелявый дьячок и, обернувшись к Берендею, добавил. — А ишшо его матушка ваша, так шкашать, ш полишным заштукала. Полишную за кошы вон из дворша, а батюшке пошледнее предупрешдение, подшатыльник и шмена мешта шительства.

Берендей при этих словах инстинктивно потер затылок и бросил заискивающий взгляд на Агриппину, словно это именно его поход «налево» был пресечен бдительной супругой. Похоже, князь уже и сам был не рад, что докопался до маленькой семейной тайны. По-любому, он решил поскорее сменить сомнительную, как ни глянь, тему разговора.

— Ладно, чего былое-то ворошить? И вообще вся эта история лишний раз подтверждает тот неоспоримый факт, что предки мои были людьми мудрыми и знали, что делали.

— Угу, а еще то, что по мужской линии у вас в семье передается не только мудрость, но и…

— Смелость! — тут же брякнул Изя и довольно подмигнул Берендею. — Исключительно смелость.

Агриппина пробурчала себе под нос что-то нелицеприятное про мужскую солидарность, но более развивать эту тему не посчитала нужным.