— Я проверю улицу.

Он вышел, и Анна осталась одна. Так когда? Когда новый Костюм приедет со спецами? Или когда Север организует три кольца охраны? Или когда он убьет Рёфа? Что Марк убьет его, она больше не сомневалась. Рёф не из тех людей, которых можно подпускать к себе, и Марк тогда ужасно сглупил. Хотя она верила, что у него не оставалось запасного варианта.

Она поднялась со стула и прошла к дивану. Опустилась на старательно продавленное сиденье, и рука сама набрела на рукоять пистолета. Отрезвляющий холод и тяжесть металла. Подумалось, что она знает, как вытащить обойму, как перезарядить и как прицелиться. Она отчетливо увидела перед собой недовольное лицо Виктора, черт... Она хотела бы вспоминать о брате при других обстоятельствах, но именно он учил ее стрелять, недолго и так и не добившись прилежания. Как и успехов. А теперь при виде оружия она обречена слышать два хлопка и видеть лицо Марка, сосредоточенное, искаженное, мертвое...

— Анна!

Она не заметила, как он вернулся. Оказавшись рядом, он отобрал оружие и, разобрав его, отшвырнул подальше.

— Машину оставили? — она не придумала, что сказать еще.

— Да, без сюрпризов.

Марк сел рядом и откинулся на спинку, запрокинув голову. Только его руки были все так же напряжены, почти сжаты в кулаки и, скорее всего, он прогонял в голове один возможный сценарий за другим. И Анна вдруг подумала, что он ошибся, заплутав и сбившись с трудом найденной дороги, еще год назад. И теперь всего лишь хотел повернуть назад, спешил, чувствуя, что уходит время, ошибался и безрассудно затягивал удавку. Иногда огрызался, иногда отвоевывал, но по итогу... Что будет теперь? Как плохо?

Она осторожно взглянула на него и заметила отрешенный взгляд, которым Марк изучал потолок.

— Он поверил? — спросила Анна.

— Не знаю. Но дело очень усложнится, если он поймет, что ты...

Марк остановился, задумавшись, но нужное слово не приходило к нему.

— Не чужая, — подсказала она.

Не чужая. И он не чужой. Год оказался пустяком и мгновением. И непозволительный вопрос наливался голосом... Почему она тогда дала оттолкнуть себя и не прочитала его? У нее была злость и разодранная до крови рана предательства и унижения, чтобы постараться забыть его. У него же не было ничего.

— Я нужна тебе, — произнесла она.

Или какая-то часть ее... Но Анна все-таки не удержала слетевшие признанием слова. И внезапно почувствовала, что выдохнула сама. Наконец.

Марк внимательно посмотрел на нее. До самых глубин и насквозь. Так, как смотрел только он. И ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы он никуда не звонил. Никогда.

Они уехали без звонка. Марк сказал, что увезет ее отсюда и больше ничего. Ничего и не требовалось. Перемена случилась, и она приняла ее.

Он так и не включил телефон, и явно нервничал, находясь в чужой машине. Марк проверил самые очевидные места, и вряд ли найдется недоумок, берущий на дело машину с трекером, но стопроцентная уверенность отсутствовала, и ему было не по себе. К счастью, холостая машина, как назвал ее Марк, оказалась на месте.

Анна не стала спрашивать, догадавшись, что такие машины «на всякий пожарный» разбросаны по всему городу и ждут несчастных стечений обстоятельств. Ключи отыскались над передним колесом, а внутри в бардачке — наличные и два телефона.

— Надо все-таки позвонить Северу, — сказала Анна.

— Он сейчас не ответит, — Марк вставил симку и пробежался по списку контактов.

— И что с ним?

— Думаю, на допросе.

Анна отвернулась и попыталась отогнать рой тех самых воспоминаний. Кто знает, может быть, Костюм был вежливым педантом с щадящими методами...

Марк отправил несколько сообщений. По его сосредоточенному лицу стало ясно, что он выбрал тропу и теперь собирался шаг за шагом продвигаться по ней. И еще он выторговывал передышку. Он не хотел сейчас вручать себя дознавателям и не хотел отпускать ее. А ее, скорее всего, вновь ждала пыточная комната ожидания или же знакомство с очередным держателем толстых папок.

— Пригнись, чтобы тебя видно не было, — посоветовал Марк.

Анна легла на заднее сиденье, поджав ноги. Она закрыла глаза и провалилась в полусонные размышления. Иногда она явственно чувствовала взгляд Марка, он скользил по ее лицу, вокруг которого сбились волосы, и его дыхание замедлялось. Он словно отвлекался от бури и понимал, что хоть что-то складывается правильно. Ведь она рядом. Толика тишины и спокойствия.

По нахлынувшему шуму, она поняла, что они вернулись ближе к городу. Осторожно приподнявшись на локте, Анна вскоре разглядела ровные ряды современных коттеджей. Отъехавшие в сторону автоматические ворота впустили их в гараж, в котором со звонким щелчком заработало освещение.

— Приехали, — сообщил Марк и посмотрел на нее через плечо.

Вот этот взгляд она и чувствовала.

— Бесконечные дома, — выдохнула она.

— Так всегда, когда бежишь.

Он улыбнулся, стараясь стереть некстати вырвавшиеся слова. Выйдя из машины, обошел ее и открыл дверцу.

— Но этот хороший, — добавил Марк и повел ее внутрь.

Анна шла за ним и почти не смотрела по сторонам. Она с каждым шагом угадывала, как нарастает напряжение.

— Я любила наш дом, — призналась она.

Его уже можно было ощутить в воздухе и нырнуть рукой, провести пальцами по тугому скрученному ожиданию. В гостиной, безликой и светлой, какие обычно встречают в отелях, Марк остановился у барной стойки и стянул с себя пиджак, что тут же оказался рядом с бокалами на высоких ножках. Анна подошла ближе и дотронулась до мягкой темной ткани. Она еще хранила его тепло.

— Что-то не так?

Марк заметил ее задумчивость, хотя сам выглядел придавленным. Это как долго идти к финишной прямой и мучительно искать силы на последний шаг.

— Сними рубашку, — попросила Анна и перевела взгляд на его пальцы.

Крепкие и длинные с очерченными костяшками, никакой утонченности, только сила, настоящая, сминающая... Эти пальцы набрели на пуговицы и одним невесомым движением скользнули от одной к другой. Он протянул ей свою рубашку, и Анна смяла ее и бросила под ноги. А потом шагнула к нему и дотронулась до его груди. Легонько провела, едва касаясь подушечками пальцев и словно припоминая забытые ощущения, очертила плечи и мускулистые руки. Марк шумно выдохнул и дернулся, но все-таки поймал порыв сократить прелюдию. Он остался стоять перед ней, скованный осторожной лаской и запахом ее кожи.

Она встала на носочки и прикоснулась губами до его ран. Два шрама на плече... Она помнила, как затягивались ранения и как забывались выстрелы.

— Анна, — шепнул Марк.