Выпуклость груди заманчиво выступала над низким, без всякой отделки вырезом. Бриллианты сверкали на шее. Первая ночь, которую они провели вместе, с мучительной яркостью всплыла в его памяти. Как он целовал ее, как она таяла в его руках…

Ярость охватила его. Что он делает, позволяя себе грезить наяву? Между ними все кончено. Раз и навсегда.

Константин сообразил, что молчание затянулось. Джейн держала паузу, как актриса на сцене, позволяя разглядывать себя. Потом она вскинула подбородок и торжественно двинулась вниз.

— Как чудесно! — Она любезно улыбнулась, не обращая внимания на то, что дамы потрясены ее скандальным платьем. — Константин, должно быть, это твоя мама. Познакомь нас. Мне ужасно хотелось встретиться с ней.

Константин скованно представил их друг другу.

— Какое счастье, что мы с вами познакомились, леди Роксдейл! — взволнованно сказала его мать. — Я редко бываю в Лондоне, но рада оказаться… — Она огляделась в явном замешательстве. — Какой… какой элегантный дом!

Джейн легко тряхнула ее руку и тепло улыбнулась:

— Миссис Блэк. Вы должны гордиться своим сыном.

Лавиния фыркнула. Мать смутилась. Константин предостерегающе взглянул на Джейн. Что она задумала?

Джейн повернулась к Лавинии:

— И вам, миссис Уорт, я очень рада.

— Я не ослышалась? — спросила Лавиния. — Вы действительно намерены выйти за моего брата? — Ее тон давал понять, что большей нелепости она в жизни не слышала.

Джейн взглянула на него из-под ресниц.

— Ах, мне, как и вам, не терпится узнать ответ на этот вопрос. А теперь прошу в гостиную. Там вы найдете герцога Монфора.

Джейн, как фокусник, махнула рукой, и родственницы Константина тут же исчезли.

Константин остался стоять, глядя на нее.

Она подняла брови, воплощенная элегантность, если не считать боевого настроя. Королева воинов, отправившаяся на битву.

Константин заговорил тихо, но его голос, казалось, эхом отдавался по холлу:

— Скажи на милость, чего ты собираешься добиться этим нарядом?

— Этим? — Джейн указала на себя, и ее жест привлек его внимание к прелестным изгибам ее тела.

Его челюсти сжались. Мужское естество напряглось.

«Думай о чем-нибудь другом. О чем угодно. Помни, как она предала тебя».

Но во рту пересохло, дыхание участилось, кровь шумела в ушах. Он хотел ее больше, чем чего-то или кого-то в своей жизни. Его взгляд скользнул вверх по лестнице, и он начал прикидывать, смогут ли они укрыться в спальне, прежде чем он сорвет с нее платье и займется любовью, прижав к стене.

Медленная улыбка на этих красных губах заставила его внутренне вздрогнуть.

— Я так устала от унылого черного цвета.

Что это она делает? Джейн? Надула губки?! Где она всему этому научилась?

Она порывисто шагнула к нему и хрипловатым низким голосом сказала:

— Ты всегда говорил, что хочешь видеть меня без траура. Вот, пожалуйста.

«Возьми меня». Ее глаза кричали эти слова, даже если губы молчали.

Эти губы… Жаркая дрожь снова охватила его, когда он подумал, что этот рот мог сделать и делал с ним. Она сирена, и нужно быть слепым и глухим, чтобы сопротивляться призыву.

«Вспомни, что она думает о тебе».

Новая волна боли дала ему силы разрушить ее чары.

— Миледи, — поклонился Константин.

Когда он отвернулся, ее пальцы вцепились в его руку.

— Нет! — грозно сказал он. — Не прикасайся ко мне.

Но Джейн уже взяла его под руку. Ее сбивчивое дыхание говорило о том, как подействовал на нее этот легкий контакт.

— Ты не дашь мне руку, Константин? Мы войдем вместе.

Он взглянул на нее сверху вниз:

— Нет.

Стряхнув ее руку, он пошел вслед за матерью и сестрой.

Когда Джейн вошла, в гостиной воцарилась тишина. Вскинув голову, она приветствовала гостей, пробираясь к герцогу. Требовалось все ее мужество и решимость, чтобы не обращать внимания на шок и неодобрение.

Когда она заметила, как нахмурился Бекнем, ее уверенный шаг чуть дрогнул. Кивнув, она прошла дальше, молясь про себя, чтобы кузен не сказал чего-нибудь такого, что испортит эффект, который она пыталась произвести.

И теперь настоящая проверка ее отваги. Герцог.

Когда она, пройдя через всю гостиную, подошла к нему, Монфор взял ее руку и склонился над ней. Поднявшись из глубокого реверанса, Джейн всматривалась в его черты. Они не выражали ни ярости, ни возмущения, которых она ожидала.

Помолчав, его светлость четко сказал:

— Ах, леди Роксдейл, вы чудесно выглядите! Никогда вас такой не видел.

Все в комнате, должно быть, слышали его уверенный голос. Хоть Джейн и не показала этого, ее ошеломили веселые искорки в его глазах. И это добродетельный надменный герцог, к которому она относилась с благоговейным страхом?!

Джейн, конечно, знала, что, каково бы ни было его личное мнение, Монфор никогда публично не упрекнет ее за ее выходку. Но в самых смелых своих мечтах она не ожидала его поддержки. А теперь, получив ее, готова была обнять своего грозного опекуна.

Куда бы ни повернул герцог Монфор, общество последует за ним.

Постепенно разговоры возобновились, и Монфор представил Джейн тем гостям, с которыми она была не знакома. Обед предстоял в тесной компании. Тридцать человек, по меркам Уэструдеров, — это более чем скромно.

Дворецкий объявил, что обед подан. Гости выстраивались парами. Джейн повернулась подать руку своему соседу по столу и задохнулась.

Адам Трент.

Оцепенев от ужаса, она смотрела на герцога. Что здесь делает Трент? Остается предполагать, что Монфор пригласил его до того, как Трент отвратительно проявил себя. Какая досада! Джейн надеялась, что он не устроит сцену.

Надежда, увы, оказалась недолговечной. Джейн заметила, что Трент чуть качнулся, наклонившись к своей спутнице. Леди хоть и старалась, но не могла скрыть отвращения, так от Трента несло бренди.

Джейн огляделась. Наверное, нужно, чтобы лакей проводил Трента из дома.

Но уже слишком поздно. Она не может выставить его, не устроив сцену.

За обедом выяснилось, что ее место напротив Константина. Гостям подавали изысканные блюда. Она ни к чему не притрагивалась и пожирала Константина глазами.

Джейн завела неловкий бессвязный разговор с соседом по столу. Это уж слишком — ожидать, что она за одну ночь станет мастером светской болтовни. Однако Джейн старалась изо всех сил, машинально произносила любезности, снова и снова повторяя в уме то, что собиралась сказать.