Момент, которого она ждала, приближался. Произносились тосты. Пили за короля. За королеву. За принца-регента. За нацию. За хозяина.

Наконец обязательные тосты закончились.

Джейн поднялась.

Звонким голосом она сказала:

— Милорды, леди и джентльмены, я хочу произнести тост.

Черт побери! Что она намерена делать?

Константин весь обед старательно избегал взгляда ее серых глаз. Теперь он не мог оторвать от Джейн взгляда, когда она стояла, такая царственная, уверенная в себе.

— Без сомнения, вы уже слышали, — четко и неторопливо говорила она, — что я и лорд Роксдейл, нынешний лорд Роксдейл, собирались пожениться. — Джейн немного покраснела, но оставалась спокойной. — Я сказала «собирались», потому что мы больше не помолвлены. Но я хочу, чтобы вы все знали: причина наших недоразумений не в лорде Роксдейле. Вина на мне. Я совершила страшную ошибку, о которой горько сожалею. Я превратно судила о нем. — Она оглядела сидевших за столом гостей и многозначительно задержала взгляд на матери Константина. — Думаю, многие здесь повинны в том же грехе. Причем виноваты больше, чем считают.

Джейн набрала в грудь воздуха.

— Если его милость найдет в своем сердце возможность простить меня, я… — Ее голос сорвался. Джейн тряхнула головой. — Я люблю его, — сказала она с намеком на вызов. — И сделаю все, чтобы стать его женой. Если он примет меня.

«Джейн, Джейн, что ты говоришь?!»

Джейн решительно встретилась с ним взглядом и подняла свой бокал:

— Итак… тост. За самого лучшего, самого храброго, самого благородного джентльмена, которого я имею счастье знать.

Повисла тишина, гости были столь же шокированы и не верили своим ушам, как и он. Что-то острое и твердое царапало его горло. Джейн говорила так, будто верила в свои слова. И произнесла их публично, чтобы слышали все.

Вдруг с дальнего конца стола послышался женский голос:

— Слушайте, слушайте!

Леди Арден, конечно. Константин хрипло вдохнул. Он опасался, что она поставила на нем крест после вчерашней стычки.

Потом произошло и вовсе невероятное.

— За Роксдейла! — Монфор, приветствуя, поднял бокал и выпил.

Переговариваясь, начали поднимать бокалы и остальные, следуя примеру герцога. Напряжение в груди Константина, казалось, грозило раздавить его легкие. Он видел, как его мать, шевеля губами от потрясения, тоже подняла бокал.

Шепот за столом превратился в гул. Гости Монфора явно оправились от потрясения, и смущение сменилось откровенным любопытством. Но если герцог Монфор выразил одобрение так откровенно и публично, кто они такие, чтобы придираться?

Только его сестра Лавиния сидела неподвижно. Лихорадочный румянец горел на ее щеках.

Нет, она бы его не простила. И, судя по горечи, отпечатавшейся на ее лице, Константин начинал думать, что это ее проблема, а не его.

Больше не в силах смотреть на кого-то, кроме Джейн, он поднял взгляд на нее. Слезы блестели в ее глазах, поднявшая бокал рука дрожала. Для человека, столь не склонного привлекать внимание к своей особе, она совершила грандиозный поступок.

Рана, которую она нанесла ему в Лейзенби, казалось, начала затягиваться.

Внезапно его сердце так переполнила любовь к Джейн, что оно едва не выскочило из груди.

Она любит его. И сейчас сказала ему об этом при свидетелях. И не только сказала, она рискнула собственной репутацией, чтобы спасти его.

Сидевшая рядом с ним вдова толкнула его в ребра костлявым локтем:

— Ну же, дорогой. Вы должны ответить.

Да. Должен.

Медленно Константин встал. Он смотрел Джейн в глаза, когда она опустилась на стул, молча передавая ему слово. Снова по комнате пролетел шелест голосов. Воздух, казалось, сгустился от напряжения.

Он не сразу смог заговорить, и голос его звучал хрипло.

— Леди Роксдейл оказала мне большую честь. Я…

Трент отшвырнул стул и направился вдоль длинного стола к Константину, отпихнув с дороги замешкавшегося лакея.

— Не знаю, какой ложью вы попотчевали этих людей, но я здесь, чтобы сказать правду!

— Сядьте, болван! — сквозь зубы процедил Константин.

От ярости щеки Трента вспыхнули, прищуренные глаза превратились в щелочки.

— Нет, я молчать не буду! Похоже, я слишком долго держал язык за зубами. — Он с отвращением скривил губы: — Вы не можете жениться на леди Роксдейл. Да вы ей в подметки не годитесь!

— В этом я с вами согласен, Трент! — улыбнулся Константин. Он повернулся к Джейн: — Но если миледи примет меня, у меня не хватит благородства отказать ей.

— Вы мерзавец!

Трент схватил Константина за плечо, чтобы повернуть к себе. Константин увернулся от нацеленного в его голову кулака и, перехватив руку Трента, заломил ее ему за спину.

— Вы выставляете дураком себя и делаете посмешищем леди Роксдейл, — сказал он в ухо Тренту. — Убирайтесь отсюда, пока я не задал вам трепку, которой вы заслуживаете.

— Черт побери, Трент! — загремел над столом голос Девера. — Роксдейл стоит дюжины таких, как ты, слизняк. Эй вы! — Он ткнул рукой в сторону выстроившейся у стены шеренги лакеев. — Уберите его с глаз моих! Меня мутит от его вида.

Трент, прекратив вырываться, разинул рот от удивления. Он был явно ошеломлен предательством родственника.

Константина это тоже огорошило. Несмотря на бурливший в нем гнев, он не пропустил комплимента, который сделал ему Девер.

Безрассудное заявление Джейн всех сделало его союзниками. Константин никогда не искал одобрения Монфора, но солгал бы, отрицая его значимость. На поддержку леди Арден он привык рассчитывать, но подобное вмешательство в спор Девера… Это беспрецедентно. Девер защищает Блэка от члена собственного клана?! Кто бы мог подумать!

Константин ошеломленно оглядел гостей Монфора. В результате смелого маневра Джейн его публично поддержали трое из самых могущественных фигур в свете. Блудный сын вернулся и принят с распростертыми объятиями.

Джейн совершила невозможное. Она рисковала сделать себя посмешищем, признав свою вину и отважно объявив о своей любви. Но ради него она храбро пошла на этот риск.

Ради него!

— Вы мне за это ответите! — выплевывал слова Трент, совсем потеряв контроль над собой. Его голос срывался на визг. — Вы ее очаровали. Вы их всех обманули, но я знаю, каков вы на самом деле. Выскочка и подлец!

Казалось, мир замер, когда Трент выхватил из кармана перчатку и ударил Константина по лицу.

От гнева кровь закипела в жилах Константина, затуманивая сознание. От такого вызова не уклонишься. И на этот раз у Константина не возникло желания отказаться.