– Тогда просто отдам тебе твою вещь – и будем в расчете.

Я открыл рот, и он перебил меня:

– Нет, не вообще в расчете. Только за сейчас. За ритуал пробуждения. И за все остальное.

Улыбка моя поувяла.

– Но, думаю, тебе понравится мой подарок.

Он потянулся и вытащил из-за соседней колонны молот, при одном взгляде на который меня прошиб холодный пот. С полметра длиной, вполовину меньше – в высоту и ширину... Это я про боевую часть. Рукоятка – стальная, сантиметров десяти в диаметре, в три четверти моего роста в длину, а ударная поверхность больше похожа на киянку. Я, конечно, таким драться смогу, но меня инерцией будет мотать, как лист на ветру.

Шаман не обращал внимания на мое изумление и, подцепив какие-то рычаги, разделил ударную часть молота на две половинки и из его сердцевинки вытащил пухлую потрепанную тетрадку. После этого он закрыл молот и вернул его на место.

– Держи.

Тетрадка показалась мне смутно знакомой. Увы, надписей на обложке за давностью лет разобрать было нельзя, зато текст... Я открыл тетрадку на последней странице и прочитал:

«Я пожал плечами:

– Я предпочту со всеми проблемами разбираться самостоятельно. И у меня есть на то причины.

– Тогда просто отдам тебе твою вещь – и будем в расчете.

Я открыл рот, и он перебил меня:

– Нет, не вообще в расчете. Только за сейчас. За ритуал пробуждения. И за все остальное.

Улыбка моя поувяла.

– Но, думаю, тебе понравится мой подарок».

Буквы внизу страницы продолжали добавляться, но я благоразумно не стал их читать.

– Думаю, что вопрос «откуда?» останется без ответа?

Орк кивнул:

– Тогда я буду просто благодарен. Допьем бутылку, и я покину ваше гостеприимное общество. Если ты не против.

Последняя фраза – скрытая угроза, но он ее понял и снова улыбнулся. Дождался, когда я сделал еще пару больших глотков, и ответил:

– Не против. И еще бутылку дам с собой... красавица! – И шаман добродушно расхохотался.

Я оглядел себя. Крайн, ты своим чувством юмора с орками не поделился ли, а? Проведя рукой по лицу, я был вынужден констатировать тот факт, что шаман не только восстановил тот облик, который придумала мне Лесс, но и укрепил его, так что угадать мой истинный вид стало еще сложнее.

– Благодарю,– мрачно ответил я.

– Не стоит. Зелье лишь укрепляет морок, не больше.– Великий улыбнулся.– Мои мальчики тебя проводят до твоей гостиницы, красавица. Не волнуйся, духи мне и про эльфа рассказали.– И он искренне расхохотался, угадывая мою злость под мороком.

Теперь я имел полное право убить его, но... желания уже не было.

Я допил напиток и под конвоем орков вернулся в гостиницу. Увы, но эльф «конкурентов» не видел, да и в номер пришлось залезать через окно – Лесс не было. Не пришла она и ночью...

Меньшее зло, как правило, долговечнее.

Из записок участника войны с Равеном

Никогда не стоит доверять охранному артефакту, особенно подстраивающемуся к характеру своего владельца, тем более когда этот владелец – я. Интересно, когда я привыкну относиться к Фэю не как к успешному заменителю моего внутреннего голоса, а как к зловредному прибору, собранному руками последнего из д’эссайнов? Наверное, после сей «замечательной» ночи, которую мне устроил этот паразит.

Я как раз успела купить на рынке новую одежду взамен испорченной, затратив на это несколько золотых из стремительно скудеющего аванса, выделенного Джерайном, и уже направлялась к гостинице, когда Фэй радостно заявил, что нашел способ вывести яд неизвестных растений из моей крови так, чтобы мне не пришлось остаток вечера сидеть в отхожем месте. На вопрос о побочных эффектах Фэй замялся и честно ответил, что не знает. Скорее всего, будет ощущение, как при простуде, но насколько сильной, он сам не знал. По его словам, он еще не настолько адаптировался к моему метаболизму, чтобы утверждать абсолютно точно.

Подумав, я дала добро – до Вересковой Заросли, где живет Эрин, полтора дня неспешным конным ходом, а показываться перед приемной дочерью ожившим кошмаром с истончившейся кожей и сильно выступающими сосудами я не имела никакого желания. Девочка и так видит меня раз в полгода по большому одолжению, не хотелось бы портить встречу...

И вот с того момента, как я разрешила Фэю начинать эксперимент, у меня появились проблемы. Я успела купить подарок для Эрин – маленькую серебряную монетку с выгравированным изображением мотылька, висевшую на тонком кожаном шнурке, как вдруг меня начало шатать. Ощущения действительно были как при очень сильной простуде – жар, головная боль и общее недомогание. Давать втык Фэю было поздно – процесс очищения крови уже шел полным ходом и остановить его не представлялось возможным. Н-да, если бы в тот момент мне не посчастливилось встретиться с кем-нибудь, кто хотел моей смерти, он бы ее получил, потому как я с подачи Фэя не то что сражаться – двигаться нормально не могла, разве что по стеночке...

До гостиницы я не дошла какой-то переулочек...

Очнулась я в какой-то незнакомой комнате. Под потолком висели пучки душистых трав, а в небольшое оконце пробивался скупой солнечный свет, в котором танцевали пылинки.

Фэй?

В ответ тишина. Вот те на, не ожидала.

Я вытащила руку из-под цветастого лоскутного одеяла и взглянула на запястье. Браслет «порадовал» меня закрытым рубиновым глазом и ощущался как обыкновенная, пусть и очень дорогая, безделушка. Ну совсем замечательно. Либо Фэй выдохся, либо я все-таки вчера обругала его настолько, что он завис и сейчас медленно переваривает полученную информацию. Ну и пусть – в кои-то веки я останусь наедине со своими мыслями, не беспокоясь о том, что в них пролезет некая ехидная зараза и начнет комментировать.

Морок, разумеется, исчез вместе с задремавшим Фэем, так что на разворошенной лежанке я сидела в своем настоящем облике. Я перевела взгляд на свои руки – кожа как кожа, только не белая, как обычно, а более голубоватая, напоминающая особый сорт мрамора, из которого построены ступеньки Опаленного трона в сидхийской Столице. Была бы я человеком – про меня сказали бы, что я совсем как огурчик. То есть зелененькая, хоть и без пупырышков. З-замечательно. Но хоть теперь меня можно не пугаться.

Дверь тихо скрипнула, и в нее бочком протиснулся согбенный временем низенький старичок, державший в руках простой деревянный поднос со стоящей на нем глиняной кружкой, над которой поднимался пар. Слепые глаза на изрезанном шрамами лице смотрели прямо на меня, и от этого «взгляда» я невольно поежилась, машинально коснувшись запястья, на котором обычно носила наруч с метательными треугольниками. Наруча, естественно, не было – он мирно лежал на лавке у окна, как, впрочем, и все мое барахло.